Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

— О б м а ны в а т ь значит ! — Ну что вы! — Чиф, ты конечно, совершил отчаянной смелости поступок, сиганув на причал собственной персоной, но разве можно совершать подвиги без приказа с мостика? — Ну что вы! — теперь это «ну что вы» о значало «ни в коем случае нельзя!» — Боцман, говорят, стукнулся? — Не знаю. Вроде ходит, д ерж а сь за репку. — А это на каком языке? З а что он держится? — За голову. — Значит, я не стал суетливее или раздражительнее? — Что вы! — Значит, тебе не кажется, что я старею? — Ну что вы! — Тогда я в твердом уме и трезвой памяти. Объявляю тебе выговор. — Вам виднее. — Когда боцман освободится, попроси его зайти ко мне. — А ему что подарите? — То ж е яйцо. Только в профиль. — Что это на вашем языке? — Выговор, только с более серьезной интонацией. Степан Иванович, неужели ты не понимаешь, что весь этот пароход со всей начинкой не стоит твоей и боцмана голов, то есть, прости, твоей и боцмана репок? — Конечно, понимаю. Просто штурманец с «Черниго- рода» обозлил... Как будто и не я сам сиганул на этот кран, а другой кто... И главное — понимаю, что металл сколь­ зкий, я в ботинках, подметки кожаные — все понимаю, а вдруг сиганул, как мальчишка! Простите. Никогда не повторится. А боцман — по принципу — куда иголка, туда и нитка. Врежьте ему на полную катушку. И ушел. По всем параметрам он давным-давно созрел для капитанства. Но обречен на вечное старпомство. В н уж ­ ный момент не подал заявления на определенные курсы, а потом уж е не приняли заявления. Честолюбия Степану Ивановичу не хватило или прохиндейства — бог знает. Мне хотелось побыть одному, почувствовать, как начи­ нают облегченно провисать нервы. Они так плавно начина­ ют провисать — как провода высоковольтной линии над широкой рекой. И хорошо было бы просто послушать, как 335