Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

счастливого плавания. А мне он сказал нечто вроде: «Ты неплохой человек, и я не хочу тебя обижать, но прости, прости, капитан, меня все-таки тянет к своим иногда, ты не сердишься, что я тебя ра збудил?» Я ни капельки .не сердился. Лег обратно в похоло­ девшие простыни и вспомнил картинку из детской книжки: сенбернар откапывает из-под снега путника, на шее сп а са ­ теля бочонок с вином, на спине скатка одеяла. И как я раньше не вспомнил этой картинки? И еще сра зу вспом­ нился рассказ из детства о мальчике-художнике и его собаке, они развозят молоко — бидоны в двухколесной тележке, бедствуют, мальчик рисует картину на конкурс — старика, сидящего на бревне,— если мальчик получит первое место, его и собаки судьба наладится и все будет прекрасно, но рисунок мальчика куда-то затеряли , го­ лодный художник и голодная собака ночуют в пустом холодном соборе и замерзают перед чудесной церковной живописью, а утром выясняется, что они победили на конкурсе... Кажется, это итальянско-английская писательница Уйда... И мне подумалось, что нынче мальчишкам не дают читать такие рассказы. И уж конечно не пишут их — ме­ лодрама, сантименты, лобовитость, нет подтекста, толстов­ ство, слюни... Но если я сорок лет помню рассказ о по­ гибшем маленьком художнике и его собаке, а миллион случаев и событий собственной жизни забыл безвозвратно, то... что «то»? Взяли пас сажира до первого европейского порта. Ша- лапин, Петр Васильевич, был туристом в круизе на «П уш ­ кине», сложный случай аппендицита, вспороли в морском госпитале Гамильтона, и он там застрял на восемнадцать суток. Ему, как Мобилу, запрещен самолет. П од пятьдесят. Производит впечатление властного человека. С места в карьер сделал внушение Виктории — она принесла графин с водой, а там много осадка. Случайные пассажиры на грузовом океанском судне первое время робеют, чувствуют себя сухопутными крыса­ ми, окруженными морскими волками, а этот так прихватил нашу красавицу, что у меня сердце возрадовалось. Спро­ сил у него профессию. Он: — Философ. — Как так? — вырвалось невольно. Почему-то удив­ ляет такая профессия. 231