Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

мощник уж е на торговых судах в Эстонском пароходстве и пятый год капитан. Трудная мужская жизнь. Самоогра­ ничение и воля. Узда и цель. Внешне он немного напоминает Александра Грина — некрасив и морщинист, замкнут и малоразговорчив, но если говорит, то с покоряющей искренностью. И совершен­ но седой. 28октября, Южная Атлантика, напереходе Рио — Бермуды. Женщина должна быть красива какой-то персональ­ ной, очень своеобразной красотой, чтобы ее не портила обнажающаяся при улыбке верхняя десна. У Виктории десна видна на сантиметр выше зубов — красная вл аж ­ ность. А когда Виктория хохочет, то д аж е перепоночка выглядывает, которой природа прихватила верхнюю губу к десне. Хохочет же Виктория не тогда, когда ей хорошо и весело, а когда она считает смех необходимым с какой- нибудь рациональной целью. Главным образом , конечно, чтобы провоцировать противоположный пол. Ужасно, когда тридцатишестилетняя судовая буфетчи­ ца неколебимо верит в свою обаятельность, непреходящую юность и когда неколебимость ее веры в свою неотрази­ мость и в свои прелести поддерживается реакцией окр уж е ­ ния — маркитантка в армейском обо зе в былые времена. Моряцкие мужские гормоны подслеповаты или д аж е вовсе слепы, как кроты,— сидят всю жизнь в глубинах нашего организма, роют там ходы и норы и реагируют не на женственность, а на женское, на четкие и ясные сигна­ лы, то есть на полоску трусиков, когда буфетчица моет трап, подоткнув юбку. Или когда она таким ж е манером подтыкает верхнюю губу, обнажив влажное красное. Вот и весь фокус. И больше всего меня бесит именно прими­ тивность фокуса. Ведь это уж е и не фокус, а чистой воды мошенничество, примитив неандертальский, издевка над свободой мужской воли!.. Себя и других судовых женщин Виктория называет «девушками»: « Д а ж е мы, девушки, не хочим с Мариной на берег ходить: она девушка капризная!» Марина дневаль- ная и тоже , конечно, не Клеопатра, но хоть держится скромно, а это как раз Виктории и не нравится. Без свидетелей Ямкин называет Викторию «Чекушечка моя». Как-то в Рио-де-Жанейро он: «Ты здесь, Чекушечка моя, сразу б е з нас заблудишься, не в тот переулок свер ­ нешь». Она: «И почему они меня Чекушечкой зовут, не знаете?» 224