Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

подходе к Антверпену, мы взяли молодого лоцмана. И Вик­ тория принесла на мостик поднос с кофе и сандвичами. Лоцман от сандвичей отказался, заявив, что на всех социа ­ листических судах сандвичи одинаковы и ему надоели. Тут он понял, что сморозил обидное, спохватился и сказал , что наша стюардесса это уж е не стюардесса, а кинозвезда, она просто потрясающе красивая женщина! Виктория явилась тогда на мостик в белом с синим горошком платье. Волосы ее были только недавно вытравлены и сверкали простын­ ной белизной, а лицо было накрашено с яркостью цирковой афиши. В полутьме ходовой рубки, в суровом мужском мире отточенных команд и официально-вежливых отношений возник перестук каблучков. Скажи мне, бож е, что станет с девушками, женщинами , романистами и режиссерами, когда в уставшем мире буд е т принят закон , по которому на все цокающие в ночи, в утренней тиши, в коридоре, на лестнице, на тротуаре, затихающие под сводами, торопли­ вые, размеренные, острые, легкие и т. д . женские каблучки будут поставлены обесшумливающие амортизаторы? Что такое женщина, если она не слышит стука своих каблучков на мраморе театрального вестибюля! Какое оружие будет выбито из рук амура! Небось все амуры объявят голодную или сидячую забастовку , а кино­ режиссеры, те просто повесятся в массовом порядке — что это з а фильм, если по асфальту не удаляется или не при­ ближается стук каблучков? Голландский или бельгийский лоцман аж язычком прищелкнул в такт перестуку Виктории. И Ямкин вдруг взглянул на меня с такой отчетливой мужской гордостью, так стремительно помолодел, выпрямился, так махнул рукой по сединам и морщинам, что д а ж е мои тугие глаза отверзлись, как у испуганной орлицы. И я заметил во взгляде капитана насмешливый упрек: мол, как ж е ты-то не примечаешь, какая небожительница ходит м ежд у нами; как ты позволяешь себе на нее цыкать и заставляешь по три ра за перемывать умывальники? И тут я понял, почему со стороны Юры последнее время был по отношению ко мне какой-то едва заметный, тщательно прикрытый, но холо ­ док. И ср а зу ж е я, конечно, как и все мужчины, начал проявлять к пассии приятеля повышенное, неискреннее, удручающее самого с ебя уважение; горячо благодарю после каждой трапезы в кают-компании, как будто она кормит меня собственным молоком; вытаскиваю з а ж и ­ галку, как только она протягивает руку к сигарете и т. д. и 221