Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

шел легким, скользящим шагом, чувствуя к ажд о е д в иж е ­ ние зверей, выражение их глаз, настроение. Он родился в отрогах Хингана на Амуре. Его отец и мать рыскали по тайге и переплывали реки. Отец погиб в схватке с медведем, а мать задрал тигр. Его первые х о з я ­ ева отлавливали зверей для цирков и зоосадов . И запах тигров он помнил с тех пор, как помнил себя. Бандит никогда не издевался над тиграми, не давал им понять, что он свободен, а они нет; что он стережет их, что он принадлежит к тем, кто командует ими. Но тигры не любили его, хотя тоже привыкли к его всегдашнему при­ сутствию. Они не любили, когда среди ночи он появлялся перед клеткой и тихо ложился вблизи. Сквозь густые брови не были видны его глаза. Каждый из зверей знал, что Бандит л ежи т на расстоянии в коготь больше того, на которое можно высунуть лапу сквозь прутья клетки... Шум в вольере нарастал. Взрослые звери потеряли всякую солидность, пытаясь достать еду тигренка. А ма­ лыш так разволновался, что мясо не ле зло ему в глотку, он уж е устал рычать, урчать и прижимать уши. Кончик хвоста тигренка вылез за прутья клетки. Байкалиха сразу же куснула этот кончик. Тигренок с чрезвычайной скоростью замолотил хвостом, но на хвосте не было глаз, а обернуться Малыш боялся. Тринадцать здоровенных зверюг столпи­ лись возле клетки тигренка, стараясь укусить маленький хвост. Им стало тесно, и они, конечно, передрались. При б е ­ жал ассистент, раздались удары бича; тигров загнали по клеткам, а маленький зверенок победно рычал им вслед, стоя в скульптурной позе, придавив лапой расплющенное мясо. Бандит вышел в вольер и занял свой пост у входа. Его сра зу опять потянуло лечь, но он остался сидеть, прива­ лившись плечом к стальной раме ворот. Где-то близко, за дощатой перегородкой, тяжело вздыхал больной верблюд, хрумкал овес на стертых зу б а х пони, журчала вода в душе. Тигров кормили, они чавкали. — Байкалихе еще дай ... Почему Р о з а не ест? Гуляет?.. Сколько раз я приказывал точнее развешивать мясо!..— говорил дрессировщик, осторожно переступая золотыми сапожками через кучи мокрых опилок; разноцветными искрами вспыхивал его манежный костюм. Бандит ждал , когда хозяин заметит его. Но укротитель ушел в душ . И тогда Бандит лег. Вообще, он никого не любил за всю свою жизнь, и только делал вид, что привя­ зан к укротителю, потому что так было положено ему 158