Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

просторной каюты наступала пауза и тишина. И мы скре щивали взгляды на медлительно скользящей взад-вперед по диферентометру полоске ртути или подкрашенного спирта. Диферентометр — длинная, чуть изогнутая стек лянная трубка — на «Фоминске» почему-то закреплен в поперечной переборке каюты механика. — Может, выгнать эту Маринку-то? — спрашивал стармех меня. Он чувствовал мою тошноту. Юра, вероятно, тоже чувствовал, но не давал этого понять, тянулся к гита ре, трогал струны, прятал лицо в глубоком наклоне, начинал петь — знал, что сразу покупает меня вместе с потрохами. И наступало три минуты молчания. Девушка с золотыми волосами — никогда я больше не встречал таких золотых и буйных волос, девушка с удиви тельной бесстыдностью — никогда я больше не встречал такого красивого бесстыдства, девушка каприза и надмен ности — никогда я с таким удовольствием не потакал ничьим капризам и надменностям, первая женщина, кото рая понесла в себе моего ребенка, моего единственного сына, скрестившего свою судьбу с вязальной спицей в с а мом начале пути (тогда аборты были запрещены),— вот эта девушка приходила на три минуты в каюту старшего механика теплохода «Фоминск» в центре Атлантического океана. Обыкновенная, вероятно, была девица, но какое о б а я ние просыпающегося дня, какое бесстрашие перед богом и сатаной, пред ночью и ураганом, пред коммунальной квартирой и мамой, пред разлуками и смертью! Да , она так и написала мне на Север: «У тебя был сын. Мне не жалко, а тебе? Я выхожу замуж за Степу. В воскресенье вечером будем звонить тебе, постарайся добраться в Мурманск на переговорный пункт, Галя». Ничто так не погружает в прошлое, как музыка, которую слушал когда-то вместе с первой девушкой, ника кой Римский-Корсаков не встряхнет так, как какие-нибудь «Эх вы, ночи, матросские ночи — только море да небо вокруг». Господи, прости нам низкую музыкальную куль туру! Ведь ты никогда не спал в кубрике, где спят в два этажа еще двести шестнадцатилетних, и ты не маршировал в баню в три часа ночи сквозь спящий город. Господи, ты накормил ораву пятью хлебами, но смог бы ты разделить кусок хозяйственного мыла на роту при помощи одной суровой нитки? Господи, смог бы ты прикурить махороч ную закрутку, наслюнявив ее конец и замыкая через слюни 572