Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

прошел без царапины — от Ленинграда до Берлина, а де вятого мая сел на скамейку, обыкновенная деревянная скамейка в палисаднике каком-то берлинском, он на самый конец сел, другой поднялся, он со скамейки упал, солда- тики-братики хохочут вокруг: «Вставай, Ваня, как это ты уже надраться успел?» — а он и не встает — ударился затылком о каменную стенку, и все! Вот она какая у бати смерть была — домашняя, стало быть, ему смерть угото вана была... Однокашник последние его слова привел: «Вон,— батя ск а з ал ,— старшина катит, сейчас вино вы давать к Победе станут, пойду посижу — фамилия-то моя на последнюю букву начинается, когда еще очередь дой дет...» Вот и присел Ваня Ямкин!.. Глупости-то сколько, глѵпости-то на свете, а? Действительно, замечательную песню Окуджава сочинил: «Не верьте пехоте, когда она бравые песни поет...» Когда Юра Поет любимую, сразу ощущаешь огром ность ночного океана вокруг и нашу дальнюю, дальнюю дорогу. — Ах, эти у меня морщинки, такие морщинки-морщин ки! Это потому, что я всю свою жизнь смеюсь... А какая жизнь без смеху? Вот посмотрите, если морщинки убрать, видите, какая я сразу молоденькая? Ну прямо девчушеч ка... хи-хи-ха-ха... Представьте себя в театре, а на сцене представьте актрису, которой надо по роли смеяться, и вот она все три акта смеется, но только смеяться она не умеет. Теперь представьте, как после трех часов такого спектакля вы идете домой и шумно плюетесь, шипите на супругу и зачем- то пихаете калошей мирную кошку. А теперь представьте, что спектакль длится четыре месяца и улизнуть во время антракта невозможно. Черт побери, как она шуршала серебряными колготка ми. Она умудрялась крутить и вертеть коленками и под столом и у себя над головой одновременно. Такое разно образие коленец способна выкинуть разве еще только ящерица, если ей прищемить хвост. А хвост самой Викто рии прищемляло много разных щипцов и щипчиков. И мое отвращение к ее прелестям, которого она, будучи женщи ной, все-таки не могла не ощущать, хотя я и скрывал его с мужеством спартанского мальчика. И страх перед моим влиянием на Юру, перед коррозирующим влиянием на его влюбленность. И — главное — древняя, темная, злобная ревность к недоступной красоте и настроению, скрытым 570