Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

женился на красивой вдове погибшего и воспитал его сына-. Ну а если опуститься в прошлое на четверть века, то там лежит пласт разбитых черепков, о которых Юра, вероятно, не знает..Во всяком случае, не дает мне понять, что об этих черепках что-нибудь знает. В честь новорожденного Степки солнце поднималось в небеса торжественно и насупленно, как парадный гене рал на трибуну. Волны катились, держа равнение на его сиятельство — ряд за рядом, рота за ротой, батальон за батальоном, легион за легионом. Когда волны освещены в профиль, у них не бывает теней: провалы между гребнями высвечены до самых подошв, до тайны последнего изгиба. Так, наверное, высве чивало римское солнце ряды гладиаторов на арене Коли зея. Пена сверкала серебряными сединами или шлемами над чистой синевой переливчатых кольчуг. И слышался бесстрастный лязг смыкающих опять и опять ряды леги онов, когда судно пронзало их бездумный строй. И если в сверкающем утреннем океане все-таки была диалектическая тьма, то она пряталась под гребнями волн, как прячется суровая тень даже под задранными к трибу нам подбородками парадных солдат. Мы с боцманом Гри-Гри искали подходящее местечко для прогулок Мобилу. И нашли его в корме возле румпель- ного. Мобил сделал свои дела, поднялся на задние лапы у фальшборта и замер. Оранжевое с белым — на темно-синем фоне! Торже ственное сочетание красок — купола собора или купы осенних крон в вечереющем осеннем небе; золотая парча, свисающая с княжеской ладьи; апельсиновые рощи на Кипре или самолет полярной авиации над синими тороса ми Антарктиды — вот как выглядел наш Мобил, когда он стоял, подняв передние лапы на фальшборт в корме «Фо- минска» и философствовал над морем, вернее, над океа ном. Торжественное глубокомыслие без конкретного пред мета раздумий, парение духа над бесконечной дорогой Вселенной, бездумье высшей мудрости, покой божествен ного всезнания, который хранится в глубинах здоровой жизни под толщей тревог о хлебе насущном, о месте под солнцем, о перевыборном собрании, как хранится семечко в яблоке — семя знает все тайны мира, кроме обыкно венных тревог кожуры и боли плоти. Черная зависть снедала меня, зависть к собачьему всезнанию истоков покоя. И тогда бес, который сидит 537