Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

который и в пикирующем бомбардировщике думает только о шлюхах, и употребляет слово «задница» через каждое слово, и считает боевые доллары, получаемые за каждый вылет... Я проснулся, когда Людмила с шипеньем стаскивала с меня ботинки. И не стал ей сопротивляться, потому что решил принять душ, прежде чем идти на «Чернигород». Душ, бритье, одеколон, стакан крепкого чая, пятьдесят первая сигарета, свежая рубашка, хорошо сшитая форма, тяжесть нашивок на легких рукавах — продолжаем жить, леди энд джентльмены! И какое-то странное ощущение повторяемости всего на свете, ощущение того, что все это уже со мной было — точь-в-точь все было... Предстояло обойти весь Альбертдок, хотя мачту «Чер нигорода» было видно невооруженным глазом. Ша г ая вдоль пустых железнодорожных вагонов, я оглянулся на судно. Оно заметно приподнялось над причалом — выгру жали носовые трюма. Ободранная скула была засуриче- на — боцманюга не дал металлу даже слегка заржаветь. Впереди, в конце проездов между пакгаузами видне лись зимние деревья на берегу Шельды. Слабый дневной свет еще з адерживалс я в мокрых ветвях их вершин. И на фоне темно-фиолетового неба вершины деревьев за к а на лом были опушены каким-то иконным сиянием. А за верфями и сухими доками Каттендийского бассейна видне лись шпили собора Нотр-Дам — самого большого кафед рального собора Антверпена, в котором я никогда не был, хотя он битком набит знаменитой живописью. Я осторожно закурил пятьдесят третью сигарету и еще раз огляделся вокруг. Ощущение чего-то повторяющегося, уже точно бывшего в жизни все не исчезало. И мне почему- то не хотелось спугнуть это ощущение. Я осторожно нес его в себе, ша гая по ботопорту Крейссанского шлюза, который был пуст. Чем ближе я подходил к «Чернигороду», тем огромнее он становился. Рудовоз уже, вероятно, совсем выгрузили. Бульба на форштевне выпирала из нефтяной портовой воды дельфиньим рылом. А весь рудовоз можно было определить только одним словом, хотя это давно штамп — левиафан — чудовищное библейское морское животное, только вынырнувшее не из чрева Библии, а со стапеля ПТР. За левиафаном исчезли из видимости и деревья, и низкие небеса, и Нотр-Дам. Поднимаясь по бесконечному трапу рудовоза, я еще раз оглянулся на пройденный путь — ботопорт Крейссан- 509