Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

бов. Деревянные скамьи без спинок были полупусты Усталая Сильва тяжело бегала по гулким доскам летней сцены. Бони был похож на обезьяну. Но оркестр играл весело, с подъемом. Быстро темнело, и слушать музыку среди черных деревьев и вечерней прохлады было, хорошо. Грезилось счастье, и верилось, что рано или поздно оно придет. И как обычно, когда Басаргину было хорошо, ему недоставало брата. Они по-настоящему дружили. Петр Басаргин даже не женился. Дочка младшего брата дав ала ему достаточное утешение в том, что жизнь не 'совсем закончится со смертью. Кровь, которая текла в Веточке (так звали пле мянницу),— его родная кровь. Последний раз они встретились с братом за день до начала войны. Брат был моряк, плавал на линии Ленин град — Гамбург и в день их встречи выглядел уныло. Они сидели в сквере перед гостиницей «Астория». Брат вполголоса рассказывал о Германии. О стали, чечевице и хлебе, которые сплошным потоком шли от нас в Гамбург. О том, что он никогда не чувствовал себя таким русским, таким советским человеком, как под взглядами штурмови ков. Штурмовики ворвались и силой обыскали его судно, несмотря на протест капитана. Брат был уверен: война" начнется с часу на час. А Петр Басаргин не верил в это. Его тревожили опасные, острые слова брата. И старший убеждал младшего держать язык за зубами. Если мы заключили с немцами договор, значит, в этом есть какой-то высший смысл. И они д аже слегка поссорились в эту свою последнюю встречу. Но потом обнялись перед расставанием, хотя, как и большинство мужчин, стыдились таких сантиментов... Теперь Пашка плавал неизвестно где. За него было тревожно. И тревожно за стариков родителей, которые сидели в блокадном Ленинграде и никуда, упрямо и не преклонно, не хотели уезжать. Но дочка брата жила в Сибири, в полной безопасности. Петр поделил свой денежный аттестат между стариками и племянницей. Теперь, из Азии, он еще рассчитывал помогать им по сылками. — Частица черта в нас...— бормотал Басаргин, шагая по совершенно пустынным улицам домой. Стрекотали цикады. Звезды мерцали. Звенели арыки. За дувалом ударял в каменистую землю кетмень. Волнение от предчув ствия близкого счастья теснило Басаргину грудь. Он знал в себе это тревожно-приподнятое цастроение. Оно появля 47