Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

Ему почудилась вдалеке, на берегу холодного озера, родная деревня, которая все удалялась от него. Потом он услышал треск моторчика и понял, что сидит в носу катера, а .в корме, возле мотора, младший братан Федька, а между ними бидоны. В бидонах отражается небо, вода и синий кушак берегов. Кепка на Федьке козырьком назад, са мокрутка з аж а т а в горсти, отцовская шинель накинута на плечи, один рукав вывалился за борт и волочится по волне. «Что везешь?» — спросил Василий у Федьки. «Сливки». «Куда?» «На приемный пункт...» От бегущей под лодку воды рябит в глазах и кружится голова. И в корме катера уже не младший братан, а Степан Синюшкин. «Вот почему он мне знакомым представлялся, когда в самосвале сидели,— догадался Василий.— Они же на одно лицо... Добренькие они». И детское, давнее вплывает в бред — деревенский юродивый Илюшка, его зовут Добренький, потому что он не дает бить коров, лошадей, коз. И мальчишки дразнят его тем, что длинной хворостиной через забор суют в бок старого мерина-водовоза. Добренький плачет и гоняется за пацанами, мычит что-то, размазывает по голой груди слюну. Ему жалко скотину... И Василий вспоминает, что в войну Добренький, когда пришли немцы и угоняли скоти ну и били ее, бросился на немцев с вилами, и те убили его — и потому не может Добренький ехать на катере сдавать сливки... «Неужто помру?» — приходя в себя, опять подумал Василий. Надо было по малой нужде, а он был один в пустой палате. Василий медленно приподнялся, сел. Позвать сестру ему не пришло в голову. По стенке, шаг за шагом он двинулся к дверям. В глазах потемнело, стена оттолкнула его от себя, пол вздыбился... На грохот прибе жали сестра, хирург, 'уложили его обратно. — С ума сошел! — ужаснулся хирург.— Каким местом ты думаешь? Сестра, утку ему! — Гуся нельзя? — из последних сил спросил Василий. В девять вечера его оперировали вторично. Д а в а т ь ему общий наркоз врачи сочли опасным- Он л ежал на операци онном столе, занавешенный простыней. Губы, искусанные от удушья, вспухшие, дрожащие, кривились привычной презрительной улыбкой. Когда приезжий хирург добрался до сердца и вынул его из груди Василия, чтобы зашить разрез, Василий впер 303