Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

ворочались в черепе туго и были какие-то отдельные, как грузовики в боксе. И у каждой мысли вроде бы не было колес, и стояли эти мысли-машины в боксах на домкратах. Он знал, что идет в больницу за доктором и приказал ему идти Василий. Но зачем доктор — он не помнил, потому что привык сразу начинать поступок, если приказано поступать, а потом уже, на ходу, уяснять — что и зачем приказано. Маленький островок леса, полосой оставшийся вдоль большака, закрыл редкие огоньки строительного поселка. Унылая темная пустынность тянулась впереди до самого ночного горизонта. Сухой бурьян шевелился под ветром в кюветах. Ветер продувал Степана насквозь,'рубаха сзади вылезла и торчала из-под ватника, сапоги чавкали, от озноба стучали зубы. Большак снежно забелел впереди. Снег на нем не таял, а расковыренньіе бульдозерами поля были черны. Следов шин на большаке не было. Будка, возле автобусной оста новки скрипела фанерой. Степан зашел в будку и сел на лавку, чтобы решить, идти ли в Подлесово самому — это было шесть километров в гору по шоссе — или вы браться к узкоколейке и по ней шагать в Ручьевку, где стояла воинская часть и откуда можно было позво нить в больницу по телефону. Как только он сел, так ему сразу захотелось устроиться здесь, в автобусной будке, опустить уши у шапки и заснуть. В будке не дуло, только у щелей на земле узкими стрелами нанесло снега. «А может, автобус-то и н е 1 прошел последний»,— подумал Степан и лег на узкую лавку, упершись го- .ловой в угол. Так он спал,' когда попадал в армии на гауптвахту. Сейчас Степану вспомнилась армия, в строй бате ему было часто так же одиноко, как здесь, в авто бусной будке, возле пустынного, ночного шоссе, среди замерзающих полей и равнодушно шуршащего снегом ветра. «А может, автобус последний и не прошел еще»,— опять подумал Степан, устраиваясь на лавке, но что-то давило в бок, мешало. Он полез под ватник и вытащил четвертинку, долго смотрел на нее — не помнил, как и ког да она попала к нему. Потом тихо обрадовался, отко вырнул пробку, глотнул из горлышка и закусил снегом. Сразу в голову ему ударило, в душе захорошело. Он при топнул сапогами, закурил, затянулся до самых кишок горьким дымом и пошел к Подлесову. Одиночества не стало, ветер враз потеплел, и казалось, что резкий водоч 295