Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

думать о том, где сейчас ребята и чем они занимаются, и пришли ли в Ручьевку девки со стройпоезда. Въедливо тикали ходики. Захотелось есть. Но не просто жрать, а сесть за чистый стол в семейном доме, взять кусок пирога с картошкой. Челюсть все еще ныла, десна горби лась опухолью. Ходики били по ушам. Василий вытащил из-под койки духовое ружье, прице лился в ролик электропроводки, потом передумал стрелять в него и повел ружье в сторону ходиков. Очень уж нахаль но они тикали, и очень уж медленно тянулось время. Его следовало убить. И Василий стрельнул в гирю. Гиря чуть вздрогнула, и из нее потек серый песок. Здесь Василий вспомнил, что ходики — общественная вещь. Следовало наказать себя. Он снял с руки часики и, ша гая по койкам, прошел в дальний угол, где и повесил часики на гвоздь. На обратном пути Василий подкинул в печь дров и прикурил от уголька погасшую папиросу. Ра схажива т ь по пружиня щим койкам ему нравилось еще с детдома. Койі^и стонали под восемьюдесятью килограммами. Чтобы усложнить задачу, Василий улегся на спину головой к цели. В левую руку взял ружье, в правую — зеркало. По радио передавали теперь музыку. Лампочка светила тускло. Часики в зеркале едва проблескивали, казалось, они плывут среди синего дыма. Василий целился старательно и угадал в часики с первого раза. Они разлете лись вдребезги. — Собачка л а яла на дядю-фрайера,— сказал Василий с удовольствием. Урон, нанесенный общественным ходи кам, уравновесился личной потерей. Но скоро Василию стало жа л ь часиков. Не то чтобы он досадовал по поводу потери — нет, он пожалел их так, как накануне пожалел разбитый самосвал. Вещи не имели для него притягательной силы. Зачем, например, часы? На работу и без них поднимут. Перед бабами красоваться?.. И все-таки ему стало их жаль. Он вспомнил младшего братана Федьку, деревню, отца, мачеху Марию Ивановну, старшего братана Кольку, и еще он вспомнил мать. Лица ее, голоса он не помнил — только ее тихую повадку. Вспомнил сильный мороз, черную сибир скую баню и как мать л ежа л а на полу в предбаннике, потому что угорела. Отец воевал, а они эвакуировались куда-то в Сибирь. И вот мать угорела в бане, отлеживалась на полу и простыла. Старший братан Колька просил в кол хозе лошадь, но лошадь не дали, и Колька пошел в больни 290