Конецкий, В. В. Полосатый рейс : [повесть, рассказы, сценарий] / Виктор Конецкий. – Санкт-Петербург : Северо-Запад, 1994. - 619, [1] с.

ревущий агрегат по всей квартире в середине ночи и хлопая в ладоши при каждом пойманном насекомом,— чудесное, скажу вам по секрету, зрелище! Но Гуськовы, как оказалось, спят со сложными комбина­ циями снотворных. Если человека, принявшего такую ком­ бинацию, пробудить до срока, то — каюк! Человек не спит потом месяц. Гуськовы не спали два. И меня возненавидели. И десять лет я ходил по квартире в носках, хотя от дверей дует. Лад­ но, к этому я привык. Но после истории с чисткой подвала Гуськов так перепугался, что сочинил поэму «Доброе зверье комарье» с печатным посвящением начальнику ЖЭКа Про­ хорову. В этой поэме два мальчугана идут на рыбалку. Один боится комаров и потому пропускает мимо ушей различные красоты природы — восход солнца, розовый туман и пр. Другой не боится комаров и потому пропитывается красотами насквозь. Сам Гуськов не открывает все лето даже форточки. И такое двуличие детского поэта меня так взбесило, что я перестал снимать дома ботинки. На заднем дворе у нас растет старый клен и несколько старых тополей. В центре стоит беседка. Есть змея-бум, скользилки на два ската, шведская стенка и садовые ска­ мейки. За углом помойка, но на газонах густая веселая трава, и в ней от весны до осени желтеют одуванчики, которые я люблю. На газоне расположилось человек двадцать незнакомых мне лично жильцов — мужчин и женщин. В ожидании лек­ ции они пили пиво из бидонов. На кончике змеи-бума сидели Гуськовы. Места на скамеечке заняли два кровных врага, не могу­ щие существовать друг без друга: театральный критик Тре- бов и драматург Страдокамский. Требов — наш главный ортодокс, консерватор, ретро­ град и вообще болван. Служить Мельпомене начал в каком-то академическом театре суфлером. Голос у критика оглуши­ тельный и соответствует его ногам: случается и такое в жиз­ ни. Нижние конечности у Требова вызывают подозрение, что мама в раннем детстве посадила сына-малютку на водо­ возную бочку и связала ножки годика на два веревкой, в результате чего они замкнулись на круги своя. И голос у него как из чего-то круглого — бочки или иерихонской трубы. Говорят, глупость, чтобы не очень бросаться в глаза, должна быть оглушающей. И это у Требова получается. 509