Конецкий, В. В. Начало конца комедии / Виктор Конецкий. - Москва : ACT ; Санкт-Петербург : Астрель-СПб, 2010. - 476 с.

Путевые портреты с морским пейзажем Помню, потом пал туман и до самого Уэссана мы шли без видимости в густой мути. Весь мир стал моно­ тонным, как половая тряпка. И даже матрасы и подуш­ ки пропитались тоскливым звуком туманных гудков. Все было замедленным: и движение вод, и парение ту­ манных пластов, и крены теплохода. Все расплывалось в неопределенности и не имело ни дна ни покрышки. В такие долгие туманы вдруг накатывает ярость и хо­ чется стать вниз головой в стойку на кистях и дрыгать ногами перед мордой Большого Халля — морской тос­ ки. Но, конечно, не встаешь на голову и, конечно, ни­ чем не дрыгаешь. Исправно ешь макароны с сардель­ кой, пьешь компот без фруктов, и все тянет спать. Но урывистый тяжелый сон только прибавляет и прибав­ ляет в душе промозглую грязную хандру. И она, нако­ нец, превращается в особенную —дистиллированную тоску. Ни горечи в этой тоске, ни сладости — безвкус­ ная безысходность, когда забытый вопрос: а на кой жи­ вешь, вообще-то? — уже не умещается в голове, прони­ кает в кровь, в каждую клетку, в каждую твою молекулу. Кольцо расплывчатой серости плывет с судном. И даже пена кильватерного следа и зелень его, когда уставишь­ ся назад, за корму, не видна. Безысходность, как в очереди на ВТЭК в районной поликлинике, как сидение в приемной райжилотдела, как книга жалоб и предложений в парикмахерской, как «ЗАКРЫТО» на окошке для приема бутылок на заднем дворе гастронома в понедельник. Помню, я подолгу стоял у окна и глядел в туман, а матрос в синей робе, черных сапогах и красной вязаной шапочке с турецкой кисточкой медленно ходил взад- вперед по палубе сквозь туман, между фальшбортом и крайним рядом контейнеров; матрос то растворялся в 123