Конецкий, В. В. Ледовые брызги : из дневников писателя / Виктор Конецкий ; [худож. Л. Авидон]. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987. - 541, [2] с. : ил.

...Колбасьев отразил последних могикан этой вымер­ шей касты художественно правдиво и ярко, но не дал правильной политической оценки их роли. Делать из них самостоятельных героев нельзя. Они сделали свое дело во время гражданской войны, под руководством большеви­ ков, и навсегда отошли в историю. Борис Лавренев. 16.03. 1931». С таким резюме Колбасьев соглашался, но и тут не без некоторого сопротивления: «Все же прошу не ставить ме­ ня на одну доску с Александром Сейбертом, я старше его на десять советских лет!» А потом, в рассказе «Река» его герой Бахметьев, за которым легко угадывается автор, скажет: «Впрочем, я вообще не люблю слова «лихость». Я предпочитаю ре­ шимость в выполнении опасного, но необходимого манев­ ра и спокойный отказ от ненужного риска». Или: «Никог­ да не нужно расстраиваться из-за того, что все равно не­ исправимо». Это говорит человек, оглядываясь на д в а ­ дцать первый год из тридцать шестого. «Знаете что, все эти бывшие раньше могли неплохо командовать, а теперь никак не могут. И вот почему: они боятся отдавать при­ казания. Им все кажется, что их сейчас за борт бросать начнут. Их ушибло еще в семнадцатом году, и они до сих пор не могут прийти в себя...» Думаю, что и сегодня най­ дутся такие, которые боятся принимать ответственные решения, которые «ушиблены» и все еще «не могут прийти в себя». Колбасьев же уже в тридцатые годы чувствовал себя хозяином страны и категорически отказывался бо­ яться: «Люди творили революцию, а заодно создавали необычайную сюжетную прозу, туго набитую действием и романтикой. Боюсь, что ее занимательности они не ощущали». Да, настоящие революционеры — всегда художники, хотя они и ломают массу дров в музеях и храмах. Колбасьев погиб одновременно с Тухачевским и Баб е ­ лем, Блюхером и Кольцовым. Сохранились воспоминания человека, который встре­ тился с ним в обстоятельствах для обоих ужасных. Кол­ басьев начал подозревать собеседника в провокаторстве и, как ныне модно говорить, тестировал его, з ад ав вопрос: — Кого больше любите — Пушкина или Лермонтова? Собеседник смешался. Ведь каждый русский знает, что выше Александрийского столпа вознес непокорную голову только Пушкин. И все-таки каждый в разные этапы своей 395