Конецкий, В. В. Ледовые брызги : из дневников писателя / Виктор Конецкий ; [худож. Л. Авидон]. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987. - 541, [2] с. : ил.

Шквалы подбрасывают к самым прожекторам бедолаг- птиц, и они так вспыхивают белым опереньем в штормо­ вом хаосе, что невольно вздрагиваешь от неожиданной вспышки; от особенного, отраженного уже не от ледовых брызг и снега, а от теплой птицы — света. Десять баллов от веста. Все отвыкли от качки и распустились. Полетела посуда из шкафа в буфетной. Ошпарилась компотом дневальная Клава. От компота остались только сухофрукты. Кок вы­ валил на грязнущий пол противень с котлетами. И попы­ тался шито-крыто собрать их обратно, чтобы накормить экипаж павшими котлетами, но его засек бдительный Октавиан Эдуардович. Не знаю, право, что лучше — грязные котлеты или гречка с тушенкой, которую в ре­ зультате пришлось глотать. Выбрался в коридор, увидел, что в углу наблевано, и услышал вопли буфетчицы. Пошел к ней. Правда, г л а ­ гол «ходить» тут не очень подходит. Попробуйте ходить внутри прыгающего с уступа на уступ горного козла. А именно так вел себя «Колымалес». Да, в желудке пры­ гающего горного козла ходить невозможно. Тут больше подходит глагол «шататься». У Нины Михайловны был приступ морской болезни, она была растрепана, поминала маму, зарекалась пл а ­ вать, плакала и прятала голову под одеяло. В те времена, когда штатно работал старшим помощ­ ником, я обратил бы на ее вопли столько же внимания, сколько уделяет медведь кисленькому муравью, слизывая его с муравьиной кучи, ибо вообще-то самое хорошее средство от морской болезни — заставить страдалицу уб­ рать блевотину из коридора или умывальника. А нынче начал Нину Михайловну утешать, налил ей воды и осторожненько отодрал одеяло от лица. Она в меня вцепилась, постучала зубами о стакан, подуспокоилась и говорит: — Я не потому плачу, что укачалась, а просто вспом­ нила, что в девушках косу носила, замечательная коса была... Тут пароход очередной раз так швырнуло, что я не удержался, плюхнулся на ноги Мандмузели и звезданулся башкой о переборку. Ноги Нины Михайловны оказались весьма костлявыми. — Поплакала и хватит!— заорал я, сразу забыв про джентльменство. — А вы мою косу совсем не помните? 330