Конецкий, В. В. Ледовые брызги : из дневников писателя / Виктор Конецкий ; [худож. Л. Авидон]. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987. - 541, [2] с. : ил.

закона. Если мой отец виноват в инкриминируемом ему преступлении, пусть его судят, а если не виноват, прекра­ тите его мучения и мучения его семьи. И. Г р и б е л ь. 6.8.39». Я любил Сталина, любил его улыбку. У меня в з ав ет ­ ной тетрадке была его фотография — в белом кителе, со Светланой на руках, у южного моря. В затянувшуюся бомбежку на 7-е ноября сорок первого мы в бомбоубежи­ ще под зданием Управления Октябрьской железной до­ роги — это напротив Александринского театра — слуша ­ ли его речь и историческое бульканье воды в его стакане, когда он делал паузу и отпивал глоток. И я плакал от ве­ ры в него и от любви к нему. Он умел говорить образно и ценил юмор. Это он сказал (или повторил какого-то классика): «Полное единодушие бывает только на клад ­ бище». Отлично сказано! И когда ему захотелось полного единодушия, он начал превращать страну в подобие кладбища, ибо у него дела не расходились со словами. Поразителен его интерес к языку накануне смерти. В начале пятидесятых я с интересом изучал в военно- морском училище «Марксизм и вопросы языкознания». Читать труд дилетанта о проблемах языка куда занятнее, нежели сочинения ученого-языковеда. Над последними умрешь со скуки. Сквозь треск пустых речей и славословий он слышал накануне смерти гробовую тишину народного молчания — «народ безмолвствует». А в этой тишине молчания он слышал грозные слова, и он взялся за проблемы языко ­ ведения, ибо только слова, язык не подчинялись его воле и продолжали где-то жить и копошиться. Занятно, что и говорливый Никита Сергеевич среди забот и хлопот по догонянию Америки нашел время з а ­ няться языковой реформой. Первые седые волосы у меня появились, когда я был всего лишь лейтенантом. Мой подчиненный матрос Амелькин во время выборов зашел в кабину для тайности голосования. Это было ЧП на весь Северный флот. Ма т ­ рос сидел в кабине не меньше часа. Страшный час моей жизни. Потом оказалось, что Амелькин — отменный пат­ риот. В кабине на бланке бюллетеня он сочинял стихи, посвященные Сталину. Они ненамного отличаются от от­ цовского сочинения про Чкалова. 22