Конецкий, В. В. Ледовые брызги : из дневников писателя / Виктор Конецкий ; [худож. Л. Авидон]. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987. - 541, [2] с. : ил.

шлась такая!» Причем я начал употреблять это выраже ­ ние в нежном совсем возрасте — скола пяти лет. Вероят­ но, если бы на месте мамы был я, то мой сын и до шести лет не дожил. Правда, вкус крапивы я хорошо помню. Это вспомнилось после странного сна. Я на кладбище. Мать лежит поверх могилы. Я знаю, что она должна вскоре проснуться, оживеть, но срок этому еще не пришел. У меня какие-то таблетки, которые я дол ­ жен буду дать ей. И вот до срока еще вдруг вижу, что пальцы ее ног (в тапочках) начинают пошевеливаться. Вижу ее лицо с закрытыми глазами, мертвое, но на нем начинает проступать какое-то строго-требовательное ж и ­ вое выражение: мол, чего медлишь? давай таблетку... Не помню, сунул ей в рот или нет таблетку, но точно только то, что ощущал тихую, ласковую, удивленную, быть мо­ жет, но полностью лишенную какого бы то ни было страха или ужа са радость. И мысль: а ведь такси я еще не з а к а ­ зал, как повезу ее отсюда?— и проснулся. Было около пяти утра, пасмурно. Наяву тоже не было никакого неприятного чувства — наоборот, было приятно и про­ светленно оттого, что во сне не было страха. Детских моих фотографий сохранилось штуки три. Глядя на них, я отчетливо понимаю, что мама не была выдающимся психологом. Одевала она нас в конце три­ дцатых годов в коротенькие штанишки, бархатные курточ­ ки и беретики. Боже, сколько тумаков получил я за такую анахроническую униформу! И как крепко прилипла к моей веснушчатой роже кличка «гогочка»! Неужели мать не могла понять, на какие муки обрекает нас? Или это делалось наперекор бедности? Поручика Искровой роты мама не дождалась. Вышла за отца в апреле 1917 года. Ей было двадцать три, отцу двадцать четыре. «Здравствуйте, далекая и близкая царевна, греза и зоренька моя! Вот уж действительно: с добрым утром! Сейчас еще только 6 с четвертью утра, яркий солнечный блеск и покой. Так легко дышать после вчерашней бури в душной хате. Ах, Любанька — простите, вырвалось это слово, которое я так люблю, потому что оно Ваше. Все мои 8 В. Конецким 225