Конецкий, В. В. Ледовые брызги : из дневников писателя / Виктор Конецкий ; [худож. Л. Авидон]. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1987. - 541, [2] с. : ил.

каких-нибудь поступков, а так — в общем плане: о рево­ люции всемирной и прочее. Молодость хочет показать всем и каждому встречному, что она уже взрослая и знает о жизни и смерти не меньше старших. Старость тоже лю­ бит рассуждать до полной болтливости. Она боится не успеть высказать то, что успела продумать и узнать. Кро­ ме того, старость р а здражает с я на самомнение молодости и потому болтает еще больше и категоричнее. Середин- ность, к которой я имею честь принадлежать, умеет слу­ шать и мотать на ус, если она не полная дура. Середин- ности необходимы и экспромтность молодости, и опыт старости в специальных вопросах или в общении с людь­ ми. И потому серединность выглядит терпимой, но это — ложное впечатление. В душе серединность одинаково из­ девательски снисходительно относится как к молодости, так и к старости. Говорят, серединность — самое произ­ водительное время в человеческой жизни. И если хотите, самое дрянное, потому что самое приспособленческое. Если уж вовсе честно, то мое, воевавшее, поколение — самое приспособленческое за всю историю России. Потому у нас и такие славные детки народились. Вот потому я от­ крыто и говорю: с волками жить — по-волчьи выть. А Октавиан Эдуардович, например, с утра до ночи гусей дразнит. Имею в данном случае в виду его вечные анек­ доты и помполита. А знаете, по какому меню он питается? — Откуда мне знать. Я у вас без году неделя. — Есть у него сиамский кот. Зовут Багирой. Приве­ редлив хуже принцессы. По вторникам курицу ему подай, по пятницам сырого окуня. Иначе ничего жрать не будет. И стармех точно по его меню живет. В длинных рейсах я за него серьезно опасаться начинаю, как бы с голоду не помер, су-у-кин сын!.. Про стармеха узнал от Нины Михайловны, которую Октавиан называет только Мандмузелью, еще такой штрих. Спит Октавиан без всяких матрацев, на листе го­ лой трехслойной фанеры, под простыней. Производить уборку в своей каюте з апрещает категорически: делает только сам. А нет для женщины ничего более раздразни- тельного, нежели не пустить ее куда-либо. Запрети жен ­ щине делать приборку на твоем письменном столе — она наизнанку вывернется, но махнет тряпкой по всем твоим бумагам в обязательном порядке/ Это форма женского самоутверждения: я, мол, должна быть посвящена во все ннтимы, и мне должно быть все доступно. А ежели с т а ­ нешь возле стола на стражу и для бдительности еще очки 4 В. Конецкий 97