Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ВИКТОР КОНЕЦКИЙ Это была среда, родная Виктору и в то же время чуждая ему. В сущности, он всегда дистанцировался, он не щадил своих героев. Каким-то образом он как бы «расколдовал» эту военно-морскую вельможность. Произошло их саморазоблачение. Нечто подобное произошло в Париже, когда мы были с ним в го стях у Луи Арагона. Разумеется, то было иное отношение, Арагон за служивал нашего уважения, мы почитали его, понимали значимость его таланта, и все же Виктор опять почти без слов сумел показать несколько слащавую сентиментальность Арагона с его преувеличен ным почитанием Эльзы Триоле. Роскошно изданное собрание сочи нений их обоих — в каждом томе он и она, совершенно несочета емые писатели, квартира, увешанная сотнями ее фотографий... Без Виктора я, вероятно бы, растрогался, но его прищуренный взгляд, припрятанная в морщинах усмешка ставили все на свои места, про исходило беспощадное разоблачение, вернее, опять саморазоблаче ние Арагона. Что, впрочем, не уменьшало нашей сердечности к нему. Виктор обладал редким даром — не просто юмором, что уже само по себе достоинство, к тому же не частое. Обычно дело сво дится к смешным историям, забавным выражениям, характерам. У Конецкого юмор растворен в самом повествовании, а оно, боль шей частью, серьезно, оно про достаточно тяжелый, опасный труд моряка, морской быт, морскую жизнь. Были рассказы «Петра Ивановича Ниточкина» — это уже сплошь улыбка, без моря, наука, Академгородок. Наиболее мне всегда был интересен сам автор, ми нуты его полной откровенности, когда он добирается до самого себя. Надо было накопить жизни и личности, чтобы рискнуть открыться. Он бывал колюч и неудобен в дружбе. И все же к нему тянуло. И сам он тянулся ко всему истинно талантливому. Такова была его любовь к Юре Казакову, к Виктору Борисовичу Шкловскому. Ему не досталось ни государственных премий, ни собраний со чинений, это было несправедливо. Было читательское признание, но обида с годами порождала скрытый комплекс. Однако он не позво лял себе добиваться, хлопотать. После его ухода я остро ощущаю его отсутствие. Не только по тому, что ушел большой писатель. Не хватает его непримиримости к любой фальши, лжи, не хватает его острого, насмешливого взгляда на происходящее. 2003