Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

БРАТУ несусветными трудностями в море, на суше он спасовал перед обык новенными коровьими мухами и нервно отмахивался от них веткой, которую я для него отломил. Прекрасные Ермолинские перелески и поля его смутили своими просторами, и когда я спросил: «Ну, ска жи, где наш дом?», он растерялся: «...Чччерт... Я штурман дальнего плаванья, а здесь совершенно потерял направление». Я сказал что- то вроде: « Это тебе не море». Но гуляли мы с ним подолгу и всласть. Думаю, что и его ногам, и его душе это принесло некоторую пользу. Придя домой, он, как правило, садился рисовать. Особенно ему нра вились наши маки, по поводу которых он сразу же ехидно заметил: «А-а-а, так вот кто здесь выращивает наркотики!» Его тяга к рисованию тоже напоминала мне Мишу: рисовал он так же прекрасно. Через неделю Виктор забеспокоился и запросился в город. Я стал уговаривать его пожить у нас еще, но он ответил: «Нет, не могу, Таня меня ждет». Пришлось снарядить нашу «Ниву», которую звали Бяша, и я повез его в город. Помню, перед первым, закрытым шлагбаумом мы встали в длинную колонну ожидающих. Виктор вы шел из машины, прошел вперед вдоль строя автомобилей и вернулся назад, чем-то напомнив мне полководца, осмотревшего свою рать. В городе наши встречи продолжались. Не раз мы заходили в дом Конецких и с Ирой, и она восхищалась его комнатой, напоминавшей капитанскую каюту: на задней стенке —изумительно красивая карта океана, выполненная синими контурами по белому, а по другим сте нам — его рисунки — пейзажи и натюрморты, написанные не толь ко профессионально, но и с такой теплотой и трепетом, на которую способен только человек, истово любящий жизнь и все живое. Последнее время Виктору стало хуже. Он все еще говорил сла беющим голосом: «Ты заходи...» Я заходил. С морем было покон чено — и это была его главная трагедия. Я его убеждал, что он пре красно писал и не о море. Например «Алафеев и Синюшкин». Или тот изумительный рассказ, где он едет в Америку к своему приятелю, писателю-фантасту Незуагхнюму, и затем публикует в своем перево де необыкновенно яркий фантастический рассказ своего друга. Еще на даче я доказывал ему: «Ты же прекрасный переводчик! Ты так за мечательно перевел Незуагхнюма! Так переводи же, переводи!» Он молча взял карандаш, написал на бумажке: «Незуагхнюм». И ска зал: «Прочти наоборот». Получилось: «Мюнхгаузен». А ведь мно гие думают до сих пор, что существует такой писатель: Незуагхнюм. И это —выдумка Виктора Конецкого. Это —он сам, Мюнхгаузен, то есть врун, фантазер. Вот я и говорю ему: «Ты же можешь сочинять 45 3