Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

БРАТУ пятно», где говорится о встрече с Горьким: «Я вдруг понял, что, по просту говоря, он —врет, врет вдохновенно и исключительно с той целью, чтобы выручить меня и утешить». Конечно, любая художе ственная литература есть конгломерат правды и вымысла, о чем пишет сам Конецкий в начале «Вчерашних забот»: «ВЧЕРАШНИЕ ЗАБОТЫ ЕСТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕ БЕЛЛЕТРИСТИЧЕСКОЕ», то есть с большим количеством вымысла и контаминаций. Уж очень доставали писателя герои его произведений, узнававшие себя... Наш спор насчет негров тогда ничем не кончился, а недавно, проходя мимо «особняка турка Родоконаки», я воочию увидел этих негров. Их, действительно, снимали, потом вернули. Виктор не врал. Это меня подвела память да несколько глотков «горькой». Но тут мы перешли с литературы на музыку. Виктор заявил, что он, хоть и находится с Шостаковичем в дальнем родстве, в музыке ничего не понимает, не знает, да и знать не хочет ничего, кроме «рас кинулось море широко». Я внимательно посмотрел на его умнейшее огнестрельное лицо и подумал: «Не может этого быть». И предло жил ему пойти вместе в Большой зал Филармонии, где на днях дожна была состояться премьера моего Второго скрипичного концерта — фактически симфонии со скрипкой, длящейся 52 минуты, полной всяких композиторских и исполнительских искусов, «штучек» и брутальных острот, которые могли дойти не до всякого. К моему удивлению и великой радости, он согласился! Концерт великолепно играл Сергей Стадлер, оркестром Мравинского отлич но дирижировал Василий Синайский, в общем, все было отлично. Я искоса поглядывал на Виктора, на его напряженное лицо, на то, как внимательно он вслушивался в каждую деталь, как он «резони ровал» на кульминационные зоны и думал: «Ну да, не понимаешь! Все-то ты понимаешь, как никто!» Когда концерт окончился, Виктор повернулся ко мне и сказал то, что я пронесу в сердце до конца дней моих: «Да ты мой брат!» В 1984 году не стало Миши. Отец, потрясенный его смертью, пережил его лишь на год. И вот 1985 год: я без матери, без брата, без отца. Поддерживала меня, как всегда, работа и Ира Донская, моя «арфовая жена», как ее насмешливо называл М. Л. Ростропович. Летом (или осенью) 1986 года я работал в Доме творчества композиторов в «Репино». (До сих пор на главном здании аббре виатура Д.Т.К. — «Детская трудовая колония»). На столе у меня была какая-то прикладная работа, на тумбочке — томик стихов Заболоцкого. Все время я думал о смерти — и страх закрадывался во все мои поры. И вдруг читаю: «Когда на склоне лет иссякнет 4 4 9