Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ДУША ВСПОМИНАЕТ как это случалось с другими жертвами его беспощадного дружеско го вышучивания. С женщинами у него не ладилось и в литературе. Как-то в разго воре я процитировал слова Веточки из книги «Кто смотрит на обла ка»: «Если вокруг нет непрочитанных книг, можешь забыть о том, что еще мало знаешь». Он резко оборвал, сказав, что женские обра зы ему не удаются. Малейшее отклонение от правды жизни было для него мучитель но. Когда я рассказывал, что на Полярном Урале ненцы спрашивали, есть ли у нас спирт, он прервал: «Они говорят не спирт, а пирта». «Верно», —сказал я. «Так и говорил бы пирта, а не выглаживал», — отрезал он. К сожалению, не все получалось из того, что хотелось и планиро валось в общении с Виктором. Не состоялась совместная поездка по Онежскому озеру. Не удалось устроить встречи Конецкого с сыном моего рано умершего друга Витей Федотовым и с убежденным ате истом Петром Треволгиным. Будучи открытым писателем, Виктор был закрыт как художник. Щедро даря книги, он не любил дарить свои картины. В моем жи лище висят картины четырех знакомых художников и нет ни одной Виктора Конецкого. А книг его в моей библиотеке десять. Последнее письмо к Виктору было написано 15.08.1999 под впе чатлением от книги «ЭХО». Вот оно: «Дорогой Виктор! Читая „ЭХО“ урывками между дел, внезапно почувствовал, что дела отступили, а главным ста ло состояние души, подаренное этим чтением. Хотя, пожа луй, не внезапно. Кербер — камертон верный, но суровый, и я воспринимал его рационально, тем более что с долей про фессионализма. Некрасов впустил светлую тоску. Капитаны напомнили былого Конецкого. Зазеркалье оживило новыми красками. Суета со сценарием немного снизила, но не уро нила. Катарсис наступил, благодаря Казакову. А мудрый Шкловский подтолкнул к поиску высвобождающих слов. На десерт оставалась воздушная Ахмадулина. Но ста вить точку мешает Грант. И правильно! Этот колымский ар мянин понимал Россию почти как Василий Шукшин. Бесам современным они были недоступны. И оба не дожили до третьих петухов. Как пока и сама Россия. Доживем ли мы? Прочти Владимира Сигова в ЛГ № 29-30. Эпистолярный жанр я оценил, занимаясь архивом Любищева. Переписка Цветаевой и Рильке убедили меня 413