Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

Рэм Баранцев Душавспоминает Н ас познакомили в те затхлые годы, когда темы, подлежащие открытому обсуждению, выдвигались не столько жизнью, сколько руководством. Актуальной была объявлена проблема ве щизма, и «Литературная газета» затеяла дискуссию на тему «Люди и вещи». Кто-то надумал устроить по этому поводу беседу между пи сателем и ученым. Хотя тема нас не привлекала, от встречи мы не от казались. Мне было интересно поговорить с автором хороших книг, а Конецкому представили собеседника, видимо, тоже с какой-то интригой. Относительно вещей мы быстро согласились, что они ни в чем не виноваты, и стали говорить о чем угодно, только не о ве щизме. Корреспондент «Литгазеты» Галя Силина потом с трудом привязала наш диалог к назначенной теме. Однако в печать он все равно не пошел, поскольку был признан, как говорили злые языки, недостаточно примитивным. Магда Алексеева опубликовала его по том в журнале «Аврора» (1981, № 3). Просматривая сейчас эти страницы, я обратил внимание на сло ва Виктора о необходимости уважения к изделиям человеческих рук, об умении обращаться с вещами естественно и о цене вещей, акку мулирующих память о близких людях. Признаком мещанства он на звал бездушие, неспособность переживать за другого, как за себя. Переживание за других было, мне кажется, двигателем его пи сательского таланта. По обнаженности нервов, чуткости, совести напрашивается сходство с Владимиром Высоцким. Даже когда он старался говорить рассудительно, за этим чувствовалось громадное напряжение. Дарственные надписи на его книгах почти всегда не спокойны. Наши редкие дальнейшие встречи бередили в душе социальные раны. После одного из таких разговоров я писал ему (в письме от 30.03.88): «Слушал тебя вчера и убеждался в том, что нооритмы у нас не разные. Резонанс — был. Незадолго до трагедии 411