Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

БОРИС БЛИНОВ устраивало. Он готовился тогда написать о Юрии Казакове, с кото рым дружил, и много рассказывал из того, что потом было опубли ковано в «Неве». Я напомнил ему о рассказе «Проклятый Север», догадывался, что под другом героя, «все знающего о Чехове и о море», там был представлен В. В. И запомнившийся диалог «про женщин и животы». — Это он умел. Мало кто из советских может так написать о жен щинах, чтобы не стыдно было читать. — Вы с ним поссорились? —спросил я, смутно чувствуя, что ал коголь делает свое дело и разговор становится острее и откровеннее. — Так получается, дичаешь в море, на себя замыкаешься. Трудно уже общаться, как нормальным людям на берегу. Не замечал? — Нет. Это скорее штурманская черта, капитанская. Не всем это свойственно. — Механики более земные. У вас нет той погруженности в море, как у нас, штурманов. И ответственности такой нет. Вам легко море дается. — Да вы все сверхчеловеки, Ахавы. Только и делаете, что лезвие точите, чтобы заколоть Моби Дика... Закончить бы этот разговор, подогретый алкоголем, судовыми амбициями, напоминающий дешевый каютный базар. Но тут вспом нил я, как в последней повести он электромеханика вызвал на мостик и этак свысока его небрежно отчитал. Причем несправедливо —тот ничего не мог сделать при работающем авторулевом. Чисто штур манское высокомерие сквозило в проходных строчках, и мое корпо ративное самолюбие взыграло: «Знаем мы эту белую кость». На вопрос, который ничего, кроме восторгов, не предполагал, я ответил, как было: «Читают, нравится. Но уже где-то и сыты. Можно для берега больше, зачем нам-то по судовым журналам чу жую глупость разглядывать?» — Что? — Помнишь, как ты в Москве тогда заявил: «Я могу, я сделаю. Вы все ахнете». Так сделай, пора уже, время идет. (Он предлагал себя называть на «ты», но у меня это не всегда получалось.) Поумней бы быть, потактичней, поменьше бы рейсом жить и судовой дуростью, а побольше радостью общения и понима нием... Но было уже поздно, реакция оказалась непредсказуемой. Мы разошлись почти как в море корабли. Приезжая в Ленинград, я по-прежнему звонил ему, но только че рез два года услышал его приветливый и бодрый голос: «Ты в горо де? Где пропадал? Заходи, я жду». 366