Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

РУМБЫ И ГРАДУСЫ непременно спрятал глаза, потому что сердце его было детски-чисто и он действительно не мог жить без моря. Отпевали его в Морском Никольском соборе, и пока хор пел пронзительное «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть», я неволь но вспомнил, как Виктор Викторович любил рассказ Юрия Казакова с этим названием «Плачу и рыдаю», как вообще был нежен к это му прозаику. Да и ко всем, кого любил преданно, часто прикрываясь зубоскальством и «трепом», но на глубине держа строгие правила дружбы с морской чистотой — так он любил Виктора Шкловского, Виктора Некрасова, Гию Данелия. Когда я наклонился поцеловать его холодный лоб, поневоле вздрогнул — показалось, он сам мет нулся навстречу, так внезапно близко и любяще-живо увиделось это бледное, впервые спокойно-ровное лицо. Наверное, так казалось многим —так высока была тишина прощания. Его положили на Смоленском кладбище рядом с бабушкой, ко торую он по-детски нежно любил до последнего часа и чьим высо ким русским родом всегда гордился... Я не знаю, как он слушал гимн, успевший пережить славу и бесславье и до сих пор не могущий под няться на прежнюю высоту, но залп прощального салюта, взмет нувший кладбищенских ворон, был ему по сердцу. Он был моряк, и клинок его офицерского кортика ни разу не был замутнен нечи стым дыханием слабости и неправды. Так же, как клинок его чистой прозы. 1998,2003