Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

РУМБЫ И ГРАДУСЫ Наутро все стоит. Я вызываю: „Эй, «Врубель», капитан на мосту?" —„А где же ему быть?" —„Ты, —говорю, —с чего такой храбрый?" А он говорит, что первый раз в Арктике, понадеялся на четыре машины, четыре-то дизеля — про рвусь. „Ладно, — говорю, — стой так, попробуем обко лоть"». « — Про Врубеля-то, думаешь, шутили? Идем мимо мыса Челюскин, спрашиваю помполита: „В честь кого на звали, знаете?" — „Ну уж вы, Виктор Викторович, совсем из нас дураков делаете!" — „Ну а все-таки, без обид?" — „В честь этого, смешно даже, ну, корабля, который тут зи мовал". — „М-да..." Рассказываю ему о Семене Ивановиче Челюскине. Удивляется. Проходим проливом Вилькицкого, рассказываю этим обормотам в кают-компании о Борисе Вилькицком, о его уходе к белым и тем не менее о сохра нении имени на карте — опять в новинку. А слушают как!.. Там есть крошечный мыс и остров Жохова с могилой на мысу и бедными стихами, обращенными к возлюбленной. Лейтенант Жохов спятил, влюбившись в двоюродную сес тру, и, когда брак был запрещен, увязался в экспедицию Вилькицкого. Норов у обоих был будь здоров, и они не лади ли, так что после смерти Жохова остров, тогда тотчас друж но названный моряками в честь бедного лейтенанта, все-та ки обозначили на карте другим именем. Но моряки народ заводной, иуже после эмиграции Бориса Андреевича ВЦИК вернул острову имя Жохова. Значит, кому-то надо было обивать в этом ВЦИКе пороги, давить там, брать на горло, выгораживать истину. Теперь он лежит там под камнем со стихами об утренней Авроре и тени любимой. А она ушла в сестры милосердия, прожила с памятью о нем и умерла недавно. Слушают мариманы, в глазах слезы. Вот, говорю, возьмите, сами почитайте. Куда там. Сентиментальность и лень, как у уголовников. Не зря Шкловский говорил, что тюрьмы и корабли очень похожи — там и там много ржав чины и ее надо шкрябать. Моряки вообще народ глупый. Глупее их только летчики. Мы, когда встречались с Марком Галлаем, то как интеллигентные люди все норовили друг перед другом дверь открыть: я говорил, что моряки глупее, а он —что летчики, хотя оба знали, что наоборот. Он —па рень славный. Шли за билетами домой из Ялты после Дома 355