Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ОДНОКАШНИКИ В 1963 году Виктор Конецкий опубликовал в «Литературной га зете» рассказ «Невезучий Альфонс». В образе невезучего Альфонса обобщены черты двух офицеров флота — Германа Кондратьева и Славы Колпакова. Героями застолья в ресторане «Европа», опи санного Конецким, тоже были его однокашники по военному учили щу —Коля Кривобоков («Бок» ), Володя Кузнецов («Хобот») и То ля Павлов («Пашка»). Рассказ об офицере, которому все время не везло, рассердил идеологическую цензуру, которая увидела в нем шантаж, направлен ный на социалистический образ жизни. В нашем училище проходили службу многие однокашники Виктора, в том числе и Н. А. Долотов. Они во главе с начальником факультета навигации героем-подводником В. Г. Стариковым были приглашены в политотдел, где им было предложено подписать от крытое письмо с осуждением рассказа. Призыв Политотдела откло нили все друзья Виктора. «Надо отдать должное начальнику Политотдела А. И. Иванову, — подчеркнул Николай Долотов, рассказывая эту историю, — он не стал настаивать. Но самому Виктору уйти от разборки с Полит управлением Советской Армии не удалось. С тех пор он надолго ушел от военной тематики...» После окончания училища мы с Конецким виделись редко. Я слу жил, он плавал. Памятна одна из встреч. Мы сидели в кафе в Автово втроем —я, Виктор, Леша Кирносов, забытый нынче писатель и наш однокашник. Заказали кофе с коньяком. — Нельзя ли поконкретнее? —пробурчал официант. — Три бутылки коньяка и три чашечки кофе, —ответил Виктор. — Закусывать не будете? — Закусывают, молодой человек, водку. А кофе с коньяком ис пользуют для дружеской беседы, —пояснил ему Виктор... Последняя беседа с Виктором была, что называется, на ходу. Я заехал к нему подписать книгу. Разговор вышел грустным. «Все правильное из той жизни мы впитали, — сказал Виктор. — За народ обидно. Жил под занавесом и просто не ведал, что есть другая жизнь. О ней знали лишь моряки. Потому что мир видели. Тряпки, купленные там, продавали, а мысли „разносили по углам"... Но и гласность с демократией получились не такими, какими мы их представляли. И непонятно, в какой стране живем...» 31