Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ДОМ НА КАНАЛЕ их несомненно. В «Последнем рейсе» Конецкий рассказал, как вы резал из книги фотографию скульптурного портрета Микеланджело и повесил ее в каюте у изголовья. При этом добавив: «И меня не смущает страшный взгляд Буонаротти, тем более глядит он мимо всех нас —на Млечный путь. Никто, насколько мне известно, из его героев не улыбается, но и не плачет. Когда скорбь и страдания мо гучи, тут не до слез. И настоящая великая радость бытия спокойно обходится без улыбок и смеха. А в лице самого Микеланджело более всего обыкновенного упрямого упорства». Базунова взгляд Буонаротти тоже не смутил бы. И не только потому, что искусство он изучал профессионально, пристально ин тересовался ивановским «Явлением Христа народу» и почитывал Гоголя. Он периодически болел, страдал и бедствовал, но тоже не боялся бросать вопрошающий взгляд на Млечный путь. Базунов верил, что есть вещи пограндиознее житейского счастья, и придер живался старинной максимы: мы рождаемся, чтобы «жить на пути к истине». Нет, он не бравировал аскетизмом, не чурался простых удовольствий, любил своих дочерей и по-детски, но с суеверной опа ской, радовался изданию своих книг (благодарно воспринимая ра зумную редактуру) и в Союз писателей вступил, между прочим, по рекомендации академика Д. С. Лихачева. Олег был человеком самолюбивым, не без гонора, человеком че сти. Как и его брат. Случалось, они вдруг выглядели, что называется, на одно лицо. Либо увлеченные спором. Либо в минуту риска: как- то на остановке такси к ним привязались разъяренные глухонемые, и братья, спина к спине, ловко от них отбивались. Либо в минуту горя —у гроба матери... Со временем Конецкий прочно обосновался на Петроградской стороне, но по дому на канале скучал. Вернись туда — и прожил бы еще год-другой. Болели ноги, квартиру он почти не покидал... Выходил на балкон, «приблудный тополек» полить. Смотрел вниз, а потом записывал: «Березка у нас в дворовом скверике растет. Темно ей. Растет быстро — к свету тянется, жиденькая березка. Всегда, когда на нее гляжу, думаю, а кто здесь, в моей квартире, жить будет, когда березка до балкона дотянется? Или она еще раньше за чахнет?» Да, за кормой не оставалось вроде бы ничего, что хотелось бы повторить... Но за кормой на глазах, как айсберг, скрывалась грома да XX века, и помянуть его при расставании, дождаться третьего ты сячелетия — вопреки всему! — было заманчиво. И Конецкий заста вил себя дождаться, и не с пустыми руками: в 2001 году напечатали 25