Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ИГОРЬ ЦУКАНОВ с Конецким повернули к трапу и хотели уже ступить на нижнюю площадку, но тут Шкловский крепко уцепился за рукав Виктора Викторовича. Балтийское пароходство знало, кому доверить судьбу мариниста. И все-таки кое-чего мы добились. Наша борьба не пропала даром. — Ладно, — вздохнул Шкловский, — выпейте на скамеечке рей довой стоянки, но понемногу. Едва мы уселись на скамейке, между мной и капитаном вновь возникла непримиримая борьба. Я вытаскивал из портфеля бутыл ки, а Шкловский подхватывал их и ставил назад. Конецкий захохотал. — Ну что ты как плохая теща, борешься все не с тем, —сказал он капитану. —Не волнуйся, выпьем по стопочке-другой и разойдемся. Я прав? —Он посмотрел на меня. «Нет!» — кричала вся моя поэтическая сущность, но я ответил скромным «да», в интонации которого можно было прочесть все, что угодно, только не согласие. Достал дыню, арбуз, виноград —что у меня было. Фрукты не смягчили душу Шкловского, а когда он вы пил десять граммов коньяку из граненого стакана, то сморщился так, как будто пьет в первый раз. Конецкий же сделал это с явным удовольствием. Что уж говорить обо мне. Я готов был сидеть с писа телем всю ночь, разговаривать, слушать, восхищаться... Не тут-то было. Едва причалил первый рейдовый катер, Шкловский, как клещами, вцепился Виктору Викторовичу в руку и утащил его на палубу. Мир сразу опустел, а мне ничего не остава лось, как только помахать им рукой на прощанье. Конецкий ответил мне грустной улыбкой, а Шкловский — зловещим взглядом. Я взял портфель и поплелся на пароход. Было светло, но створ ные огни уже зажигали. Короткое лето подходило к концу. На при чале ловили налимов мальчишки. С резкими звонами передвигались портовые краны. Все семь причалов Игарского морского порта были заняты судами. На всех шла погрузка. Горячая пора. Я поднялся по трапу. Ком застрял у меня в горле. Это была не обида — обижаться мне было не на что. Но что же это было? Я разделся, лег в постель и только тут осознал, что меня расстроило. Это было даже не расстройство, а страх — страх перед зарожда ющимся в моей душе поступком, по легкомыслию совершенно не соответствующим ни моей высокой должности старшего помощ ника капитана, ни звонкому, хотя и пустому, званию комсомоль ца. Я быстро встал с постели и оделся, но на этот раз уже надел не форму, а спортивный костюм, прихватил сумку и вышел на причал. 27 2