Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ИВАН ЕВДОКИМОВ время не на рабочем месте. Тогда же были созданы транспортные прокуратуры, которые были призваны навести порядок на всех ви дах транспорта... Вот под эту волну было заведено и уголовное дело по нашему происшествию. Следствие шло всю осень и зиму, все это время мне, как одному из участников события, пришлось жить в гостинице для моряков (а попросту, в общежитии) и почти ежедневно ходить в прокуратуру на допросы. Опрашивались все члены экипажа, имею щие хоть малейшее отношение к погрузке, проводились очные став ки, делались какие-то расчеты. Только к весне 1983 года стало ясно, что обвиняемым буду я один. Основным документом обвинения был акт экспертизы крепления палубного груза, сделанный капитанами рыболовного флота из Мурманска... Судебное заседание было назначено на ближайший понедель ник. Была среда. Мне хватило остатков мужества не впасть в панику и обдумать ситуацию. Спасти меня могла лишь настоящая экспер тиза, которую в той ситуации мог бы сделать лишь один человек — сам автор «Правил перевозки...» Но для этого нужно было лететь в Ленинград, в институт, где он работал, и там уже попытаться объ яснить ему что и как. На руках у меня была подписка о невыезде, но гораздо более серьезной проблемой в то время была сама воз можность улететь из Архангельска. Билеты были дешевыми, но их было не достать. Выход был один: помощь кассирш из агентства Аэрофлота, у которых иногда оставались билеты из брони обкома КПСС или их возвращал кто-то из пассажиров. Мне повезло: к за крытию агентства билет был у меня на руках. От какой-либо матери альной благодарности моя благодетельница категорически отказа лась (в те годы такие еще встречались, и не только в Архангельске), но согласилась выпить по рюмке коньяка, только у себя дома. Настроение мое было к тому времени таким, что было уже все рав но, где и с кем пить, хотелось просто напиться от безысходности, и я, не раздумывая, согласился. Пока хозяйка хлопотала на кухне, от нечего делать я взял с пол ки первую попавшуюся книгу и наугад раскрыл ее. Взгляд уперся в главу, которая называлась «Середина жизни», после чего сразу следовал эпиграф из Данте: «Земную жизнь прожив до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во мгле доли ны». Затем автор писал о том, что он, как и Данте, в свои тридцать пять тоже оказался в критической жизненной ситуации, и о том, как он выходил из нее. Я посмотрел на обложку книги: Виктор Конецкий. 26 2