Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ИГОРЬ КУЗЬМИЧЁВ я не свободен от тяги к морю: стоит мне на какой-нибудь невзрачной картинке увидеть кренящийся в волнах кораблик, стоит мне увидеть какую-нибудь пузатую, ребристую лодочку, стоит замедлить шаги, задержаться посередине ближайшего к заливу моста, заглянуть вниз с него туда, где гранитное острие режет стремительно бегущую воду, и, сохраняя в сознании образ острия и воды, повести взгляд свой несколько выше, почувствовать, как мост вместе со мной плы вет вверх по течению; стоит услышать похлюпывание воды среди свай или смолистый запах каната на пристани; стоит приметить во шедший в устье и ставший на якорь по его середине корабль, пред ставить, как в лабиринте железных отсеков дробят по отвесным ступеням подкованные железом ботинки, как еще полный долгих и утомительных просторов матрос жадно глазеет на берег, на зве нящий, игрушечный, сыплющий искрами трамвай, на равнодушные и не совсем равнодушные, различимые трудно в деталях фигурки зевак —жителей и, конечно же, жительниц... Стоит мне только при метить, представить все это, как поднимается во мне нечто сродное сквозняку в сторону моря, что буйно подхватывает и уносит со сто лов и шкафов до того мирно лежавшие на их тусклой поверхности листы и бумаги...» Они убежденно по-разному писали о море —Конецкий и Базунов. Если сравнить их тексты, обнаружишь немало любопытного, и не только в отношении к морю. Базунов, к примеру, всегда был привер жен толстовской «мысли семейной», тогда как Конецкий побаивал ся ее современных вариаций. Конецкий избегал демонстративных вольностей формы, стилистических изысков, а Базунов мог искусно сплести вычурный триптих «Собаки. Петухи. Лошади», а простран ному исповедальному полотну придать вид «комментария к нена писанному рассказу». Захлебывающееся дыхание тягучей фразы Базунова, ее дотошно-детальная протяженность и ритмически-пе- дантичная отточенность говорят о нем не меньше, чем о Конецком его письмо: либо протокольно организованное, лаконичное, либо намеренно неряшливое, словно под хмельком, и неизменно — как бы набирающее темп, волевое. Да, Конецкий и писателем был волевым. А как же иначе? «Если в море люди идут всегда вместе, то в ли тературу идут как в суровое волчье одиночество», — это он не для красного словца сказал. Одиночество требует отчаянного напря жения сил и духовной концентрации — не отдав ему положенную дань, не отыщешь правды, не обретешь ни вдохновения, ни мастер ства. Только модные шалуны-затейники, любители литературных 20