Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА А еще — не поддающуюся объяснению особую музыкальность и ритмичность стиля, о чем писал в своих дневниках В. В. Розанов в начале минувшего века: «Секрет писательства заключается в веч ной и невольной музыке в душе. Если ее нет, человек может только „сделать из себя писателя". Но он не писатель». Множество его читателей особо ценили юмор В. В., такой есте ственный, ненатужный и, если можно так сказать, сурово-светлый. Впрочем, сам автор не считал это главным. В мае 1985 года нас при нимал в своем полированном кабинете грозный тогда министр мор ского флота страны Т. Б. Гуженко, там присутствовали московские телевизионщики — так вот они назойливо требовали от Виктора: «Расскажите что-нибудь смешное!» И получили почти яростный отказ: «По заказу не смеюсь!» Между прочим, вполне юморной, но и жалковатый образ капита на Фомы Фомича Фомичева из «Вчерашних забот» принес В. В. не малые огорчения и даже вызвал оргвыводы начальства. Балтийские капитаны всерьез обиделись на писателя, хотя Фома Фомич был фигурой явно собирательной и наполовину выдуманной. Кажется, было какое-то коллективное письмо в высокие инстанции, и при шлось нам, друзьям В. В., на очередном собрании морских писателей в Центральном доме литераторов вступиться за автора «Вчерашних забот». ...Нет, все-таки хочется отметить еще одно большое и ориги нальное достоинство прозы Виктора Конецкого. Думаю, он создал совершенно новый литературный сплав четкой реальности и «вы- думанности», фантастики, причем верится и в то, и в другое. Через многие его произведения проходит неунывающий, слегка трепли вый и ужасно симпатичный Петр Иванович Ниточкин, ясно видишь и понимаешь «ледяного капитана» Эдуарда Львовича Саг-Сагайло или жеманно-назойливую судовую буфетчицу Викторию в ее сере бристых колготках, или слегка чокнутого композитора из Дома твор чества музыкантов. И вызывает сочувствие и жалость архангельский сумасшедший Геннадий Петрович М. Теперь мне стало ясно: надо дать здесь слово самому В. В. Сначала —его мысли о сути и власти моря как стихии —мысли, при шедшие после очередного «морского сна». «Хороший сон. Возможно, возник он потому, что в мо мент, когда возле пышной от кустарников сопки мы ста новились на якорь, судовую антенну облепили вороны, и я долго глядел на них и за них — в бездонные и густые 225