Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

АНАТОЛИЙ ДОМАШЁВ Пока Конецкий рассказывает это, я оглядываю комнату. На сте нах — неплохие акварели под стеклом. Выясняется, что Конецкий рисует и неплохо владеет кистью. На отдельной полке — зарубеж ные издания Конецкого. Их много — на чешском, польском, фран цузском языках —целая полка. Естественно, В. В. прочитал нам несколько страниц из новой ру кописи, над которой работал. Потом закурил, задумчиво потрогал пальцем клавиши на машинке: — Вот буква «я» сносилась. Наверное, от первого лица много пишу... А читал он главы из будущего «Солёного льда», который на писан от первого лица и который надолго определил его дальней ший творческий путь. Не роман, не очерк, не исповедь. А читается взахлеб. С чем сравнить прозу Конецкого, кто его предшественни ки? И. А. Гончаров? Джозеф Конрад? Пожалуй, во времени ближе всех к нему Юхан Смуул с его «Ледовой книгой», но это все же в чи стом виде дневник. Остальные в сходном жанре написали по одной книге. Потом был Леннард Мери, тоже с одной книгой. Конецкий же в открытом им жанре работал всю оставшуюся жизнь. Его визави и однокашник В. Пикуль живописал прошлое, Конецкий увековечи вал сегодняшнее. Великий деревенщик В. Астафьев мифологизиро вал Царь-рыбу, Конецкий останавливал мгновенье. Писал как можно проще, как можно точнее. С мягкой долей юмора, иронизируя над собой, симпатизируя своим героям. Писать просто —дело вовсе не простое. Чтобы читать, не замечая, как это сделано. Не задумывать ся, какой невероятно трудный преодолен пассаж, как легко одним штрихом достигнуто полное совпадение с моделью. Это уже высший пилотаж мастера. Это уже не искусство, а сама жизнь. Тут ведь и не соврешь. Лгать он не мог по определению: он жил среди своих героев и возвращался к ним после каждой книги как бы за новым произведением, он мог открыто смотреть в глаза своих прежних и будущих героев. Из профессиональных писателей того времени он, пожалуй, единственный (кроме неофициальных писа телей), кто, помимо писания книг, работал еще где-то, тем самым обеспечивая себе независимое существование. Это был новый тип писателя советского периода. Это школа Хемингуэя, который как-то сказал, что писательская деятельность не должна быть вашим един ственным и всепоглощающим занятием. И Конецкий свято следовал этому принципу. Потом были писатели, которые работали в универ маге или в такси, но это потом, после Конецкого. Открыто он не пе речил власти, которая хотела бы держать его на коротком поводке, 192