Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ОСТЫВШИЕ СЛЕДЫ ба! Конецкий... Не просто известный писатель, но писатель, можно сказать, счастливчик, везунчик, в сравнении со мной — денежный мешок, ну... мешочек. Гульфик. На тощей физиономии — ирониче ская усмешечка. Правда, на этот раз —усмешечка заинтересованная, с элементами нескрываемого сочувствия в уголках тонких губ. Слово за слово... В моих мозгах неотвязное желание стрельнуть у писателя троячок. Конецкий широко печатался, по его сценари ям ставили фильмы, тогда как я все еще... болтался по Невскому. В 1960 году у меня вышла тонюсенькая, два печатных листа, кни жечка стихов «Поиски тепла» тиражом в две с половиной тысячи экземпляров. А следующая подобная книжечка «долженствовала выйти» лишь через четыре года после первой. И потому весь мой «внешний вид» излучал мировую скорбь и неутолимую денежную потребность. Но Конецкий весьма прозорлив, он не стал дожи даться, пока я «сформулирую просьбу», то есть начну унижаться. Он вдруг самостоятельно и весьма непринужденно пригласил меня в ближайший ресторан. Ну, думаю, дела. Пофартило под занавес. Не иначе — стишок Виктору Викторовичу понравился. Моего изготов ления. Напечатанный в альманахе «Молодой Ленинград». За столиком под «фешенебельную» закуску последовало пред ложение, на обдумывание которого давалось несколько секунд. Предложение было столь магически подано, что явилось для меня неотвратимым, неотклонимым. Над моей стопкой (первой, но не последней) был занесен пузатый, «тяжкий» графинчик. Графинчик был занесен, однако функционировать не спешил. Я знал: покуда не отвечу на предложение — из графинчика ничего не исторгнется. Промолчит графинчик. А предложение было таковым. — Такое дело, старичок... (Тогда как раз входило в моду сие сто личное присловье в обращении друг к другу служителей муз). Как ты посмотришь на то, чтобы малость подлечиться? На пару со мной? Условия шикарные: врач — свой человек, после шести вечера его кабинет на отделении — наш, в полном распоряжении. Там пишма шинка, бумага. Даже копирка. Будешь писать стихи. Я — доводить сценарий. Устраивает? —Графинчик накренился в мою сторону, од нако ничего из себя не извергнул. И тогда я усердно кивнул: — Устраивает! Так было принято нами очередное «героическое усилие» по освобождению от «зависимости», которое, как и несколько по следующих, не говоря о предыдущих, не принесло мгновенных «положительных результатов», хотя и способствовало доработ ке сценария (то ли «Полосатый рейс», то ли «Тридцать три»), 185