Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

«ЗА КАЖДЫМ ВАЛОМ — ДАЛЬ» собственной биографии. При этом не следует относиться к своей биографии канонически» и т.п. Но вырисовывалась за всем этим трепом и би-бопом некая сверхзадача, некая жизненно-литературная позиция. Состояла она в отыскании такого ракурса «говорения», который позволял бы ав тору относительно свободно высказываться обо всем на свете в сво ей манере и тональности. И он нашел, выработал для себя такой тип дискурса, который помещал злобу и сор текущего дня, личную хандру и капитанские заботы в контекст библейских ассоциаций, или философской рефлексии, или популярно-научных концепций, или суждений Гоголя и Достоевского, Дарвина и Эйнштейна, а то и Фрейда с Набоковым. Весь фокус был в том, что под мерное жур чание дневникового повествования Конецкий протаскивал в свой текст —и в сознание читателя —труднопроходимые имена и неудоб ные темы. Немного, конечно, — но писатель мог рассматривать это как собственное завоевание, приращение степеней свободы. Со временем дневниково-эссеистические построения Конецкого обретали виртуозность, перелеты от фактографии к духовным вы сотам или глубинам становились все более элегантными, сеансы автопсихоанализа — все более жесткими и откровенными, абсур дизм —все более демонстративным. Надо отдать должное не только литературному мастерству Конецкого, но и его проницательности, социально-психологическому чутью. Он многое угадал, предвосхи тил в сумерках позднесоветской действительности. Взять, к приме ру, чисто юмористический вроде бы рассказ «Петр Иванович Ни точкин к вопросу о квазидураках». Фигура Елпидифора Пескарева сначала представляется образцом нелепости, чудачества и патенто ванной тупости, призванной позабавить читателя, что и происходит. Особенно в сцене приключений героев на автомобильном кладбище вблизи Филадельфии. По существу же Конецкий заговорил здесь о тектоническом сдвиге в российском обществе и общественном со знании, предсказал скорый конец эпохи —своей эпохи, в которой на переднем плане пребывали еще люди «его карасса»: российско-со- ветские интеллигенты, приверженные неким идеалам (степень ил люзорности этих идеалов, как и идеалов вообще, тут безразлична), с устоями и нравственными принципами, с установкой на долг и са моотдачу, с чувством локтя и плеча. В образе Елпидифора Конецкий лаконично и рельефно изобра зил силу, которой предстояло смести его собственную генерацию, случись через десять лет перестройка или нет. Он показал эпохаль ное явление «новой деловитости» по-русски, отбрасывающей со 173