Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

«ЗА КАЖДЫМ ВАЛОМ - ДАЛЬ». Между тем уже тогда Конецкий вовсе не собирался довольство ваться скромным и узким поприщем мариниста, этакого советского Станюковича. Он был человеком с юности образованным, по край ней мере, начитанным — настолько, чтобы ориентирами для себя числить таких писателей, как Конрад и Мелвилл. Море для них было ареной, на которой разыгрывались драмы человеческого величия, ничтожества и самопознания. Конецкому эти экзистенциально-фи лософские искания были соприродны. Но и не только это. Конецкий был человеком с родословной, и ин терес к ней преодолевал типичное советское беспамятство под лозун гом «Все впереди». Мать и тетка его работали в труппе Дягилева — существовала семейная связь с высокой российской культурой. Конецкий с юности напряженно всматривался в семейное прошлое и в интригующие сумерки российской истории. Да и профессия его остро ставила проблему традиции и ее разрывов. Долгие морские рейсы располагают к философствованию. Культурно-историческое поле Ленинграда-Петербурга тоже, видимо, оказывало свое форми рующее влияние. Короче, Конецкий уже с начала 1960-х стал зачер пывать глубже, чем большинство его сверстников, включая того же Аксёнова. В его писаниях стала подспудно пробиваться беспокойная мысль о закономерностях и парадоксах отечественного бытия. В итоге после первых десяти лет барахтанья в Маркизовой луже несколько вторичной молодежно-моряцкой романтики с хемингу- эевским отливом Конецкий написал роман, первый и, по сути, един ственный, —«Кто смотрит на облака». Он не принес Конецкому сла вы, да и образцовым опусом его никак не назовешь. Слишком много писатель постарался «загрузить в трюм»: воспоминания о ленин градской блокаде и среднеазиатской эвакуации, профессиональный опыт, заметки о текущей и текучей реальности 1960-х с ее обманчи вой атмосферой перемен и воли, размышления о российской исто рии и русском национальном характере, о женщинах, о конфликте поколений, о любви, отчаянии, смерти. Роман получился поэтому мозаичным, чтобы не сказать лоскут ным. Отдельные его фрагменты, сюжетные линии, новеллы, в кото рых судьбы героев прослеживаются на протяжении четверти века, сшиты вроде на живую нитку, а иногда увязываются воедино весьма искусственными приемами —совпадениями, встречами и переклич ками. Но от этого повествованию только добавлялось воздуха и ды хания, и вышло оно освежающе современным — угловатым, пун ктирным, с кинематографически резкими сменами планов и смелым монтажом. 171