Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

Ирма Кудрова «Название не придумывается», такнаписал быКонецкий К огда вышла в свет «Повесть о радисте Камушкине» Виктора Ко нецкого, я работала в Пушкинском Доме Академии наук. На дво ре стоял, видимо, год 1963-й или 1964-й, и я занята была подбором материала для статьи о стилевых поисках современной советской прозы. Мне очень нравилась проза Конецкого, ее манера, лиризм, душевная открытость, прелестный юмор, а вместе с тем внутренняя отвага и «существенность» наблюдений и мыслей, скрытые за не притязательной простотой. В молодые годы я всегда трусила в начале работы, неуверенная, что справлюсь, что способна верно интерпретировать избранную тему. «Камушкин» представлялся мне одним из образцов того сим патичного стиля, который привлек меня в книгах некоторых моло дых наших прозаиков. В статье, какую я тогда задумала, речь шла о «Повести» Конецкого, о «Трех минутах молчания» Владимова, и о солженицынском «Одном дне Ивана Денисовича». Мне виделось в этих произведениях общее стремление авторов, не вмешиваясь прямо в повествование, глазами самих героев вглядеться в как бы бессобытийное, неторопливое течение времени, разглядеть сквозь него трагические конфликты и судьбы. Поговорить бы с автором, думала я... И вдруг, заглянув в какой-то справочник, я увидела, что писатель молод, мы с ним сверстники... Набралась храбрости, узнала номер телефона и, превозмогая сильнейшее чувство неловкости, позвони ла. «Я пишу одну работу, Виктор Викторович, в том числе и о Вашем „радисте Камушкине". И мне очень хотелось бы поговорить с Вами в этой связи. Кое-что спросить...» Не задавая никаких вопросов, он сразу предложил прийти к нему. «Большое спасибо, — сказала я, — но боюсь, что у вас дома я рта не раскрою от робости... А, может быть, вы ко мне...» 149