Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ВОЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК к власти переходит на отношение к России. Примеров множество. Грань очень тонка. Виктор Конецкий сумел удержаться на этой грани. Поэтому как бы ни складывались его отношения с контролирующими и надзираю щими органами, однако за границу его выпускали безбоязненно. Знали, этот не сбежит, не предаст. Реформы Горбачева многими были встречены с эйфорией. Казалось, вот оно! Еще чуть-чуть и начнется тот самый «социализм с человече ским лицом», свобода будет сочетаться с социальной справедливостью. У Конецкого всегда была четкая позиция. Она могла меняться в зависимо сти от обстоятельств, но это всегда была позиция порядочного человека. В 1990 году он написал письмо М. С. Горбачеву, это было письмо-предупре ждение. Потом он писал и Ельцину, поддерживал его. Он все хотел углядеть у власти человеческое лицо. Считал, что как писатель и гражданин имеет право высказываться по вопросам, которые его волновали. Представляю, как горько ему было наконец осознать —в России вообще не может быть власти с человеческим лицом. Он рано стал популярен и ценил успех, понимая, что, кроме удоволь ствия, это залог того, что и следующую книгу напечатают. Но иногда вел себя так, будто ему было на все наплевать. Это, конечно, не так, он тща тельно строил свой имидж, считая, что личность художника, его биография должны быть неотделимы от творчества. По крайней мере —при жизни. Любил вставлять в разговор морские словечки и выражения —думаю, они ему просто нравились. А в книгах его нет ни одного лишнего професси онального термина. Чувство текста у него было редким. Он одним из пер вых в нашей литературе показал, что запрещенность темы определяется не только цензурными рамками, но и степенью порядочности писателя, его стыдливостью, брезгливостью, уважением к читателю. Я чертовски уважаю Виктора Викторовича не только за то, что он написал, но и за то, что о мно гом умолчал. Был в нем нравственный предел, без которого нельзя имено ваться русским писателем. Все на продажу —это не про него. Его книги изданы во многих странах. Конечно, ему это было приятно. Но не мог он всерьез полагать, что его воспоминания о блокаде проймут до печенок какого-нибудь благополучного западного обывателя. Это наше и только наше. А вы заметили, что в его прозе мало смертей? Хотя призна вался, что по молодости гробил своих героев направо и налево. Он в жизни повидал немало смертей, но относился к этой теме чрезвычайно деликатно. Для него смерть была не просто литературной темой, но еще и таинством. И еще —высшей несправедливостью. Писатель уязвим. Все, что есть у него в душе, в характере, рано или поздно вылезет в тексте. Виктору Викторовичу Конецкому досталась рани мая душа и очень непростой характер. Мог быть открытым и скованным, добрым и желчным, великодушным и несправедливым. Но не было в его душе дряни, и всякий читатель это видел и ценил. 11