Виктор Конецкий: человек из морского пейзажа : воспоминания, размышления, штрихи к портрету / авт.-сост.: Т. В. Акулова. - Санкт-Петербург : Площадь искусств, 2014.

ТАКАЯ СТРАННАЯ ДРУЖБА его игнорировала. На что Белла с удивлением отвечала ему в своей торжественной манере: «Виктор, но я была влюблена в Юру, вдруг увидела его, и мои глаза стали лиловые (или, может быть, она сказа ла: фиолетовые) от счастья! Я не могла замечать никого другого!» Однажды в его доме (уже на улице Ленина, ныне Широкой) я познакомилась с другом его и Нагибина, инженером Анатолием Миндлиным, воевавшим, раненным на фронте, с которым по дружилась. В Москве с Миндлиным я стала бывать в доме Павла Григорьевича Антоколького (Миндлин еще до войны был дружен с сыном Павла Григорьевича Владимиром, и тот погиб буквально на его глазах). Когда Виктор узнал об этой моей дружбе, он возмущен но выговаривал мне: «Ты что, превратила мой дом в дом знакомств и свиданий!» Ничего похожего не было, но это была такая игра, плюс —навер ное —было и нагромождение комплексов некрасивого, неудачливо го в любви юноши. Моряка, надолго уходящего в плавание, которого предают. Это была именно игра, — в реальности Виктор был достаточно симпатичным внешне, стройным, слегка картавящим, но необыкно венно интересным собеседником. Но —игра была постоянной фор мой общения. Морская, великая, мужская дружба — и ненадежные, предающие женщины. Треугольники, многоугольники. Неслучайно позже для своего фильма «Путь к причалу» он выбрал для песни стихи Григория Поженяна — «А если случится, что друг влюблен, / А я на его пути, / Уйду с дороги, таков закон, / Третий должен уйти»... Я рассказываю об этих незначительных подробностях, чтобы стал понятен смысл моего давнего стихотворения, единственного, посвященного Виктору Конецкому. На фоне всех матросских «баек» и смешных выговоров мне, непонятливой, между нами были и очень серьезные разговоры — о смысле жизни, о судьбе родителей (мой отец — военный врач третьего ранга на острове Осмуссаар — погиб в декабре 1941 года, когда корабль ВТ 508 «Иосиф Сталин», на кото ром эвакуировали раненых с Осмуссаара и Ханко, попал в плен к нем цам; а до войны мой отец служил врачом на линкоре «Октябрьская революция», но был списан с линкора после расстрела в 1938 году его старшего брата Ивана в Иркутске). Мы говорили о смерти наших близких, о самоубийствах молодых друзей, нравственно загнанных в угол. О терроре и арестах. О добровольной или вынужденной пере мене фамилий детям репрессированных. Уменя сохранилось несколь ко трагических писем Виктора, написанных почти в безумии —о том, 143