Колычев, Н. Роман о Феодорите Кольском // Площадь Первоучителей / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2011. – № 11. – С. 15-37.

- О! О! О! Какова премудрость! Извольте послушать, Димитрий, Сколь премудр был переводимый мною древнееврейский мудрец Соломон! - Ну что ещё там? Митьке Герасимову пресвитер уже порядком надоел. Стоило ему по­ грузиться в свою работу, сосредоточится и начать писать, как очередной восхищённый возглас Вениамина уже тянулся к его ушам, чтобы оття­ нуть его от перевода, смешать в кучу с таким трудом расставленные рус­ ским порядком заморские мысли. - Нет, Димитрий, вы только послушайте, вы вникнитесть и проду­ майтесь в сие... - Полно, хер пресвитер, над славенским языком измываться, - обо­ рвал Дмитрий его тираду, чувствуя, что в противном случае она превра­ тится в неиссякаемый источник мутного смешения языков и наречий. Что там ещё? - А вот послушайте, как Соломон говорит о мудрости: «...приобрете­ ние её лучше приобретения серебра, и прибыли от неё больше, нежели от золота». Каково сказано! А? Что вы на этот повод думаете? Дмитрий тяжело и безысходно вздохнул, глянул на пресвитера, как смотрят родители на дитятю, впервые самостоятельно раскапывающего гряду огорода и после каждого пройденного рядка сзывающего всех до­ машних, чтоб посмотрели на его труды и похвалили. И смотреть уж на­ доело, и отмахнуться нельзя... - Что я об этих словах думаю? - Митька почесал в затылке и, серь­ ёзно глядя на Вениамина, глубокомысленно изрёк: - Слова эти застав­ ляют меня глубоко скорбеть. Сказав это, он уткнулся в свои писания, всем видом показывая заня­ тость, и заскрипел пером. Вениамин же, обескураженно уставившись на него, даже привстал со своего места. - Но позвольте, Димитрий! Я не могу ловить связь. Видимо, сие есть иная изрядная премудрость. Прошу вас, ради Бога, оторвитесь от писа­ ний на краткое время истолковать для меня причину вашего скорбления по поводу слов Соломона. - О Вениамин! Когда ты уже научишься по-русски говорить? Пишешь- то нормально! Хотя тоже править приходится... А скорблю я, Вениамин, от жалости к тебе. Потому как нищему можно подать милостыню, бездом­ ному и заблудшему - дать работу и кров, а чем тебе помочь - я не знаю... После его слов пресвитер Вениамин некоторое время постоял, недо­ умённо глядя перед собой, пожёвывая толстыми губами и раздувая щёки, затем тяжело рухнул на место и некоторое время сидел нахмурившись, соображая. Дмитрий, используя это затишье, отчаянно строчил свои бумаги, не глядя на него. Это окончательно обидело и даже оскорбило пресвитера.