Колычев, Н. Роман о Феодорите Кольском // Площадь Первоучителей / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2011. – № 11. – С. 15-37.

в келью, разговаривали спешно и возбуждённо: перебирали общих зна­ комых, интересовались их судьбами, часто обрывая речь на полуслове, во многих случаях и без слов понимая друг друга. Феодорит же, как ни вслушивался в их разговор, но почти ничего из него так и не разобрал. В келье же они слегка успокоились и беседа потекла свободнее. Но едва завязавшуюся мирную беседу двух старцев прервал ворвав­ шийся в келью запыхавшийся трапезарь: - Братия! Пособляйте! Купцы дерутся. Не ровен час - смертоубий­ ство случится! Там к тому и идёт! Пособляйте! - выдохнул он и, хлопнув дверью, побежал дальше собирать подмогу. Авва Досифей склонился, натягивая на ноги уже сброшенные, про­ тивные, опревшие за день поршня, а Еремей зашарился по сеням, пыта­ ясь что-то отыскать. Наконец он вернулся с топором, но, покрутив его в руке и так и сяк, бросил обратно, в сени. - Ладно, пойдём уж. И так справимся. Они уж, верно, выдохлись, спьяну-то много руками не намашешь... По-видимому, подобные заботы были для него вполне обыденными. Дело, слава Богу, оказалось не таким страшным, как представилось Феодориту со слов трапезаря. Когда они подошли к купцам, уже вяло по­ махивающим руками и более бранящимися, чем дерущимися, игумен Исайя уже выталкивал посохом последних из них за ограду подворья. Не­ которые уже обнимались, целовались и со слезами клялись друг другу в веч­ ной любви и дружбе. Другие валялись в ногах у игумена, прося прощения. С ужасом смотрел Феодорит в их разбитые, окровавленные, потеряв­ шие осмысленное человеческое выражение лица, днём казавшиеся та­ кими важными, мудрыми, исполненными собственного достоинства. - Авва Досифей, - он потянул старца за рукав, - авва Досифей, я боюсь. Я не хочу оставаться здесь. Мне страшно жить так. Мне страшно жить с ними, с такими... Я хочу в монастырь. Авва Досифей, умолите игу­ мена! Я всё буду делать в монастыре, самую грязную и тяжёлую работу, буду выгребать отхожие места, я в солеварне за троих работать буду, я все писания на берёсте нацарапаю, прикажете - и на камнях высеку... Только не оставляйте меня здесь, - Феодорит, вздрагивая от рыданий, уткнулся в плечо аввы Досифея. Подошёл игумен. - А вы чего здесь? Давайте-ка, помолившись, спать. Завтра день будет... Еремей! Веди уже и меня, показывай, где лечь. Уморился. Ноги не держат. В келье авва Досифей, скороговоркой пробежав правило, тут же рас­ тянулся на топчане. Феодорит пытался говорить с ним, но старец в ответ лишь невразумительно мычал, а потом и вовсе захрапел - громко и про­ тяжно.