Колычев, Н. Роман о Феодорите Кольском // Площадь Первоучителей / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2011. – № 11. – С. 15-37.

от чего более страдаешь - от глупости и лени, или от чрезмерного мудр­ ствования, да жажды чужого знания. Нет! Сегодня же сяду писать го­ сударю об училищах! И чтоб учить в них с малолетства, и не только буквам да чтению. Вере Христовой учить надо! Жизни Православной! Тогда ни судилища, ни казни не нужны будут». Глава 16 ШУЯ. ПАШКА ЗУЙ Пашка Зуй проснулся. Открыл глаза и, поняв, что проснулся в своей избе, на своей постели, немного успокоившись, вновь закрыл их. Не от­ крывая глаз, пошарил руками рядом с собой, но жены не обнаружил, и это его несколько огорчило. Он хотел было открыть глаза, но передумал и решил пока полежать так, чтобы не огорчиться чем-нибудь ещё более. Кроме того, он хотел вспомнить, что было вчера, и ему казалось, что во тьме, пока ничто не отвлекает внимание, это будет сделать легче. Он ста­ рательно напрягал память, вглядываясь в эту тьму, но ничего не про­ яснялось, не являлось и не вспоминалось ему, кроме бобыля Касьяна и его медовухи. Сколько бы он ни делал попыток, из тьмы лишь на краткое мгновение являлся улыбающийся пьяный Касьян с наполненной ендо­ вой, и вновь погружался во мрак. Внезапно в животе у Пашки заурчало. Он подумал, что это, вероятно, оттого, что он хочет есть, но не был в этом уверен окончательно, поэтому, приоткрыв правый глаз и скосив его, через щель в приоткрытой занавеси, отделяющей постель от горницы, попытался окинуть взглядом стол. Сде­ лав несколько неудачных попыток, он понял, что всё бесполезно, по­ скольку ему мешает нос, и сомкнул утомлённый тщетными усилиями глаз. Вновь наступила темнота. Пашка хотел опять уснуть, потому как, по всей видимости, день, ко­ торый ждал его, не сулил ничего хорошего, но у него ничего не получа­ лось. Вдобавок ко всему просыпающееся значительно быстрее мозгов тело давало о себе знать нестерпимой сухостью в горле и столь же не­ стерпимым позывом прогуляться на двор, «до ветру». Кряхтя и постанывая, он опустил ноги с постели и сел, блуждая по горнице взглядом. Наконец, собравшись с духом, рывком оторвал от своего лежбища длинное, плотное и тяжёлое, как бревно-топляк, тело и замер, покачиваясь, опираясь икрами ног о кровать, не решаясь сделать первый шаг. Глубоко вздохнув и резко выдохнув, словно собираясь опорожнить ещё одну ендову браги, насколько смог твёрдо и решительно он всё-таки шагнул, но изба закачалась, затряслась, словно карбас, попавший в дикий