Колычев, Н. Роман о Феодорите Кольском / Н. Колычев // Площадь Первоучителей / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2010. – № 10. – С. 5-15.

Появившись через несколько дней, Степан, ни слова никому не говоря, прошёл к игумену и долго был у него. О чём они говорили, как исповедовался Степан отцу Исайе, не знает никто, но вскоре игумен, так непреклонно проти­ вившийся пострижению Степана, постриг его. После пострига он недолго жил в монастыре. Молчаливый, замкнутый в себе, отрешённый от окружающего мира, он, по-видимому, в нём более не нуждался. В конце концов игумен бла­ гословил его на жизнь отшельником, и он ушёл в лес, где и подвизался в уеди­ нённой келии, которую выстроил сам; до исхода своих земных дней, никого не допуская к себе. Глава 13 ПРОЩАНИЕ С СОЛОВКАМИ «...и яко отыде вода по своему обычаю... обрятох црен, стоящь на плоском камени». - Записал, что ль? - авва Досифей, по бакланьи вытягивая шею, пытался заглянуть в писание через плечо Феодорита. - Сейчас, сейчас, - молодой инок, от старательности и напряжения при­ кусив язык, сидел, согнувшись, старательно выцарапывая последние буквицы. - Что-то долго возишься. - Ещё б не долго! - Феодорит выпрямился, с плохо скрываемой обидой протягивая старцу лист берёсты. - Меня в Ростове, поди, на берёсте царапать не учили. Завтра, может, на камне велите высекать, так оно ещё дольше будет, сразу предупреждаю. Бумаги бы надо, оно куда быстрей, да и понятнее... Авва Досифей, щуря глаза, изучал берестяную грамоту. - Ничё, ничё... Разберу. В былые времена и вовсе о бумаге не слыхивали. Было б записано. А потом и бумаге, и пергаменту самому дорогому предать можно будет. - Авва Досифей, может, кто поспособнее меня есть на берёсте-то писать. И впрямь долго у меня выходит, может, поищете... - Поищу, - прервал его старец, - куда ж мне деться. Завтра в Шую тебя отправляют. Да я и сам поеду. В Новгород, за бумагой... али за пергаментом са­ молучшим сразу уж... Чернил ещё заморских прикупить надо, однако... А то писаря у меня все капризные попадаются. Того и гляди - вовсе все писать от­ кажутся, так ведь самому придётся. Сам-то я на берёсте царапать не буду, это я специально придумал, смиряю тебя, значит, - он с лёгкой укоризной по­ смотрел на Феодорита, и тому стало стыдно. Он потупился, заскрёб ногою по прибрежному песку... - Да я ничего... Я согласен... Я попишу, до самого отъезда попишу, всё, что скажете... Простите меня, авва Досифей. Феодорит вдруг остро осознал, что он действительно завтра покинет ост­ ров, и неведомо когда вернётся назад, и вернётся ли вообще. А вернувшись, за­ станет ли авву Досифея. В носу у него защипало, и вдруг, неожиданно для самого себя, он в голос по-детски разревелся.