Колычев Н. Главы из нового романа "Феодорит" : [главы 1-3] // Площадь Первоучителей / [Мурм. орг. Союза писателей России]. – Мурманск, 2005. – № 5. – С. 137-154.

НиколайКОЛЫЧЕВ ГЛАВЫИЗНОВОГОРОМАНА«ФЕОДОРИТ» Глава 1 Как ти, брате, имя? Он стоял перед церковью. Босой, простоволосый, в одной исподней со­ рочке. Мокрый снег таял под ногами, превращаясь в склизкую наледь, но он не чувствовал холода. Не чувствовал ветра, воющего над Соловками, хлещущего всё живое белыми плетьми. Снег проникал в рукава и под подол рубахи, набивался сединой в волосы, превращая его в безбородого старца... Но для него сейчас не существовало ничего — ни грозной тьмы над голо­ вой, ни снега, ни ветра, ни даже его тела. Он видел только свет, истекающий из приоткрытой в церковь двери, золотой дорожкой стелящийся по папер­ ти — свет тёплый, добрый, зовущий... Он отрекался от всего, что оставалось за спиной: от своей — и уже не своей — короткой четырнадцатилетней жизни, от невеликих ещё грехов и незначительных заслуг, от детства, от далёкого милого города Ростова, от былых друзей и врагов, любви и неприязни, от родных и близких, от дорогих сердцу родителей, от самого имени своего, теперь уже прошлого. Он отре­ кался даже от памяти о прошлом, о себе — былом. От себя самого отрекал­ ся. Так отрекаются от мира. От всего мира, чтобы остаться в полном одино­ честве. Он уже готов был шагнуть —туда, по золотой дорожке — к свету, к люб­ ви, к Богу, но внезапный ужас холодом сковал его. Это был не холод ветра и снега, он истекал изнутри, завладевал всем его существом, погружал в со­ мнения. И, настолько же, насколько мгновение назад он был уверен в себе, в правильности и необратимости своего решения, настолько сейчас разуве­ рился. «Нет, нет, я не смогу, не вмещу... Не по силам мне это! Да может ли живой человек вот так — взять и отречься, отринуть от себя всё, что ему вчера ещё было дорого? Разве смогу я жить, не вспоминая ни прежней жизни, ни тех, кого в ней любил, ни родителей, ни имени своего. Я и себе в этом поклясться не могу, как же я поклянусь перед Богом, заранее зная, что лгу?» Ему вдруг захотелось убежать, спрятаться где-нибудь, забиться в угол, отсидеться... Потом бы он покаялся, отмолил бы этот грех... Ещё не поздно! Если же он войдёт в церковь — случится непоправимое... «С-с-с-спа-с-с-сайс-с-ся, с-с-с-спа-с-с-сайс-с-ся!» — шепеляво свистела над Соловками слепая заснеженная высь. Кто-то дышал в спину, буравил взглядом затылок, цеплялся за рубаху, то ли подталкивая, то ли удерживая. И страшно было идти вперёд. И ещё страшнее, даже вполглаза — оглянуться. Сколько он думал, сколько мечтал об этом дне, представляя, как всё бу­ дет: что он будет делать, говорить, думать, чувствовать... И всегда этот день представлялся ему торжественным, радостным, светлым. Почему же те­ перь так жутко? 138