Кохичко, А. Н. Словесные символы конца бытия / А. Н. Кохичко // V Масловские чтения. – Мурманск: МГПУ, 2007. - С.180-184.

В древнегерманских мифах рассказывается, что в прудах и озерах среди кувшинок и тростников живут нимфы-никсы. В полночь нимфы начинают во­ дить хоровод и, кружась в вихре, увлекают за собой проходящих мимо людей. Особенно оживленны и веселы эти хороводы в светлые, лунные ночи. Того, кто осмелится сорвать растущие на озере кувшинки, стерегущие их нимфы, хватают и увлекают в глубь, в свое подводное царство. В славянских мифах нимфы и никсы были заменены русалками (водянами, водявами, водявками, воденицами, водяниками, водянихами, водянухами, водяновками, водяными женщинами (бабами, чертовками), белыми бабами, земляночками, криницами, куполками, лоскотками, лоскоталками, лоскотовками, лоскотницами, лоско- тарками, морянами, поскатнииами, тетянюхами , фаляронками, фараонками, хитками, шутихами, шутовками) . По русским народным поверьям, они блед­ ны, но черты их выразительны. Лицо русалки исполнено несказанной, пле­ нительной красоты, всегда распущенные русые, черные или зеленые косы нис­ падают по спине и плечам ниже колен, стан - стройный, глаза - голубые или черные, с длинными пушистыми ресницами; но вместе с этим, во всем ее теле замечается что-то воздушно-прозрачное, бескровное. Русалки большей частью представляются семилетними девочками; есть между ними и взрослые девы, с полными, хорошо развитыми и белоснежными грудями... [1, с. 344-345]. Иногда русалки отождествляются с мавками', малорусскими майками, нейками\ болгарскими навякамн , навами; словинскими мавьями, мовьями, на- вьями (древнерусское «навь» - «могила», «преисподняя», «тот свет»; «навье» (навья, навий, навей) - «мертвец», «покойник», «усопший», «умерший»). Русские памятники (старинные рукописи, стенная живопись, лубочные картины) изображали смерть в виде старухи , страшилшца , соединяющего в себе подобия человеческое и звериное, скелета с косой (серпом) с оскаленны­ ми зубами и провалившимся носом, поэтому в народе ее часто называли кур­ носой, костлявой, косой, безносой [Там же, с. 330]. Смерть - черна, скрежещет зубами, мчится на войну, хватает падших ратников и, вонзая в тело когти, высасывает кровь. Она то жадно пожирает людской род своими многоядными зубами; то похищает души, как вор, схва­ тывая их острыми когтями; то, подобно охотнику, ловит их в расставленную сеть; то, как беспощадный воин, поражает людей стрелами или другим убий­ ственным оружием - мечом, сечивом (секирой), ножом, рожном (вилами), ос- кордом (большим топором)... В славянской мифологии черты олицетворения смерти сохранил злой дух Карачун ( Корочун , Керечун, Крачун - «конец», «гибель», «смерть»). Древ­ нерусское «корочунъ» также название солнцеворота 12 декабря (по старому стилю) и (большого, четвертого) рождественского поста, день преподобного Спиридона, епископа Тримифийского, день Спиридона-поворота, Спиридонь- ев день [9, т. 2, с. 336-337]. «Корочун - подземный бог, повелевающий морозами... Старый дед — сива борода. Он носит эту седую бороду длинною; сам ходит в белой шубе, но всегда босоногим и без шапки. В руках он держит тугой лук и железную бу- 181