Киселев, А. А. Записки краеведа / А. А. Киселев. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2000. - 333, [2] с. : ил., портр.

шусь с предубеждением (если вижу невежество, конъюнктуру, хал­ туру, подтасовку фактов, плагиат). Завидую ли я кому-то из краеведов? Пожалуй, нет. От черной зависти меня Бог избавил еще в 1926 году, также как от стремления кому-то льстить, к кому-то подлаживаться. Но добрая зависть иногда появляется и не столько к личности человека, сколько по поводу краеведческого материала: — Вот молодец! Какие факты подобрал! Как их выстроил в ряд! Какие выводы сделал! Какая объективность! (Это об И. Ф. Ушакове). —Какая душечка! Как тепло написано! Посмотри, как интересно можно изложить документ! А как хорошо знает проблемы метео­ рологии! (О JI. Я. Шороховой). — Какие интересные детали! Сколько новых имен! Как умеет вплетать личные мотивы в общую тему! (О П. А. Быстроумове). Я искренне рад любому богатому краеведческому материалу и часто звоню либо автору, либо в редакции газет, чтобы от души позд­ равить с такой публикацией. Критикую ли я других краеведов? Да, случается, если перевраны даты, цифры, фамилии (но ведь это часто бывает по вине редакторов и корректоров). Чаще критикую про себя, реже —в печати (во-пер- вых, это ведет к новому витку споров и к усложнению взаимоотно­ шений, а во-вторых, материал уже вышел: «Что написано пером, того не вырубишь топором», и мою критику никто не поймет). К тому же для большинства краеведов публикации — результат увлечения. Это не их профессиональное дело, это —хобби. А за это трудно критиковать. Критикуют ли меня? А как же! Самый первый критик мой —это Ушаков. Не успею прийти в институт, прочитать газету, а Иван Федорович готов: —А вот это надо бы дать так. А вот тут нужно уточнить... Слушаю и вспоминаю Новый Завет — святое благовествование от Луки: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо». Но кроме дельных критиков есть еще и критиканы-завистники, я уже называл одного такого —из капитанов дальнего плавания. Но Бог с ними — я прощаю их. А если я был виноват, пусть они меня простят. Когда мне в черную полосу критики (а это было месяцами) становилось уж очень тяжело, я вспоминал великого Пушкина: «Ты сам свой высший суд»... или «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца».