Киселев, А. А. Как жили и сражались мурманчане в войну: менталитет северян в 1941-1945 годах / А. А. Киселев. - 2-е изд., доп. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2005.

и без бинокля видно —у них все артиллерийские расчёты на “товсь”. Так вот и шли с нацеленными орудиями. Чёрт его знает, почему они сразу стрелять не стали. Ка питан говорил потом, что у них был усиленный радиообмен. Наш радист слушал их станции, но шифровок не разобрал. Инструкции, что ли, они запрашивали? Атут — полоса тумана сильного, мы в эту полосу прошли, сделали несколько маневров, машину застопорили и затаились... Радара, видно у них не было. Полчаса постояли, потом “врубили” машину и пошли самым малым. Часов через шесть выходим из тумана —горизонт чистый. Так мы и ушли от сторожевика. Так что и у “капели” — одиночных рейсов —тоже свои преимущества были: каравану-то трудно спря таться...»43 Приключались в тех походах и конвойных операциях разные нештатные ситуации, об одной из которых рассказывал моряк парохода «Индигирка»: «Обычно шли сначала к Новой Земле, потом держали курс на остров Надежды и по кромке лвда —к острову Медвежьему. Его, как правило, севернее обходили, а зимой, конечно, южнее. Ну вот, дошли мы до Медвежки... Знаете, и тогда это труд но было объяснить, а теперь и подавно. Было какое-то предчувствие —ещё с вече ра. И чай почему-то пили молча, и спать пошли, а не спалось: вот что-то должно случиться! Выйдешь из кубрика на палубу, покуришь, посмотришь на небо чёрное, на море, а на душе творится необъяснимое. Ну вот —день прошёл тихо, а к вечеру нас торпедировали. Подлодка! Я даже сообразить ничего не успел и взрыва, словно не слыхал, удара не почувствовал, а уж был в воде... К ледяной воде привычка была —не зря, видно, зимним плаванием в Ленин граде занимался. Только дыхание враз перехватило, и все соображение отшибло — кто ты? Откуда? Что было? Ничего понять не могу... Держусь, болтаюсь, обломки какие-то вокруг, а тут плот из-за волны. Плоты-то, какие были? Четыре бочки ме таллические, а каркас из досок. Ну и ремни там, чтобы “утопленники” схватиться могли. Вот и подплыл я к этому плоту... Не надо, наверно, писать об этом. Я знаю, есть подлецы, но мне не верится, что нормальные люди на такое пойдут... Подплыл я, значит, к плоту, а там один това рищ наш подобием весла —здоровенной доской —отгонял всех остальных, кто к ремням тянулся. Рехнулся он, что-ли? Бил доской по головам что есть мочи. Ну, чтоб ему спастись, а остальные... Он сам на коленях стоял и молча изо всей силы этой доской плашмя бил —по лицам, по рукам... Скотина!»44. Несколько по-иному — и это вполне естественно — вспоминали кон войные операции наши союзники. Питер Лене говорил: «Ятоже принимал участие в арктических конвоях с 1943 по 1945 годы, служа на авианосце “Найрана”. Многое помню из тех дней. В Мурманске я “усыновил” 15-летнего подростка из Ленинграда, родители которого погибли в блокаде. Каж дый раз, когда мы приходили в Мурманск, я снабжал его сигаретами и шоколадом, 483