Киселев, А. А. Как жили и сражались мурманчане в войну: менталитет северян в 1941-1945 годах / А. А. Киселев. - 2-е изд., доп. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2005.

А вот описание одной из бомбежек Мурманска, сделанное тем же Б. Н. Блиновым: «Осенью того сорок третьего года должна была возвратиться родственная семья. После мытарств, кочевий и холода эвакуации люди появлялись словно из не бытия. И мы, которые вернулись чуть раньше, уже обустроились и обогрелись, дол жны были дать им часть того тепла, что получили здесь сами. Мы ждали приезда маминой сестры с моей сестренкой. Это был существенный домашний праздник, и встречать их собрались все родственники, друзья. Взяли и нас с братом, чтобы сес тренке сразу стало хорошо. День был ясный, осенний. Это я уже увидел на обратном пути. Наверное, и сама встреча не запомнилась бы, если бы не то, что ей сопутствовало. Память про будилась, когда под ногами затрясся пол. Полутемное помещение вокзала. Днев ной свет в окнах пожелтел от огня, отсветы на потолке, на стенах, Слышны близкие разрывы. Что-то шипит и шлепается в стены. Кругом беснуется толпа. У мамы не знакомые страшные глаза. Нам нужно выбраться наружу. Она больно держит нас с братом за руки и куда-то тащит. Навстречу нам столб огня и дыма. Трудно дышать. Мама что-то кричит и поворачивает в другую сторону. Нас толкают, мнут, наступа ют на ноги. Но не страшно. Интересно, необычно, будет о чем рассказать, но беспо коиться не о чем —рядом мама. Эта уверенность в маминой защите —воистину удивительнейшая вещь на свете: ни бомбы, ни огонь с ней не совладают. Но тут я чувствую, как моя прекрасная шапочка, сшитая из папиной кепки, сбилась на ухо и вот —свалилась. “Мама, шапка!” —кричу я о своей беде и хочу вырвать руку. Но мама сильно дергает меня и тащит за собой чуть не волоком. Отчаянию моему нет предела. С толпой, как пробка из бутылки, вылетаем мы на улицу и бегом, бегом к “виллису”, где уже все собрались. Залезаем, усаживаемся, все возбуждены, встре вожены. “Скорее, скорее”, — кричит мама, и что есть силы лупит кулаками по дядиной спине. Дядю жалко. “За что его?” Мотор не заводится, дядя вжал голову в плечи. Но вот тронулись, поехали. За окном бегут люди, всюду разбросаны вещи, кошелки, чемоданы. Слышен вой пролетающих снарядов, крики о помощи. Жен щина летит, как птица, ее развевающийся плащ горит. Какой-то дядька сграбастал ее и бросил в лужу... Про жертвы тогда не сообщали»59. Но дети страдали не только в Мурманске, нелегко им было и в области. Краевед Н. П. Береснев писал о своем родном селе Княжая Губа в годы войны: «Не сидели сложа руки и подростки, и даже дети. Особенно активны в этом были Зайкова Таня, Кивелева Лида, Ригонен Марта, Бородкина Феня. Пионеры помогали семьям фронтовиков, ухаживали за колхозными полями, заготавливали сено, ягель, водоросли, собирали ягоды, грибы для райпищекомбината, а зарабо танные деньги вносили в Фонд обороны. Помогали осваивать целину, сооружать силосные ямы, овощехранилище, в осенне-зимний период собирали золу для удоб рения полей, учились обрабатывать шерсть, вязать рукавицы и носки для воинов. 369